Ну, об интригах Андропова — в следующей главе, а теперь в последний раз вернемся к сюжету о "русистах" в изложении Минутко. Он цитирует последний раздел записки Андропова на Политбюро, а потом сообщает некоторые подробности. В общем и целом они довольно достоверны: ".В связи с изложенным представляется необходимым пресечь указанное враждебное проявление, с тем чтобы предупредить нежелательные процессы, которые могут возникнуть в результате деятельности антисоветских элементов, прикрываемой идеями "русизма".
Этот недвусмысленный документ, в котором Юрий Владимирович Андропов совершил оборот вокруг оси на сто восемьдесят градусов, закрепил уже проделанную органами государственной безопасности "работу" по разгрому остатков Русской партии.
Тут для современного читателя необходимо сделать вроде бы мелкое, но в данном случае весьма существенное пояснение. Партийный аппарат, созданный еще Лениным и усовершенствованный Сталиным, работал четко и слаженно, руководствуясь незыблемыми правилами. В частности, все входящие в ЦК бумаги, начиная от писем трудящихся и включая записки секретарей обкомов или союзных министров, шли через Общий отдел. В брежневскую пору им руководил бессменно преданный Генсеку К. Черненко. Теперь точно установлено, что Константин Устинович, как и сам Брежнев, подозрительно относился к Андропову и, напротив, втайне сочувствовал Русской партии. Например, помощник Черненко, Иван Петрович Кириченко, неоднократно принимал автора этих строк в своем кабинете в Первом подъезде ЦК и вел довольно откровенные разговоры.
Если бы Андропов направил записку о "русистах" на имя Брежнева, как в иных подобных случаях, она не миновала бы рук Черненко. А в записке Андропова были явные передержки. Например, никогда не был я в посольствах США, Италии, ФРГи Канады, в советских условиях это легко можно было бы проверить. Но Андропов спешил. И он направил свою зловещую записку всем членам Политбюро, только так мог он миновать внимание Черненко и его отдела. Это носило уже характер отчасти провокационный.
Политическая провокация эта была тонко задумана и проведена Андроповым и Бобковым. Когда меня вдруг выбросили из журнала, то все (включая меня самого) полагали, что это мне наказание за вмешательство в кубанские воровские дела, за Медунова, якобы любимца Брежнева…
Кстати, снимали меня с работы без всякого скандала, даже буднично. Приехал в журнал первый заместитель министра юстиции А. Сухарев, бывший сотрудник ЦК, человек патриотичный, вполне сочувствовавший Русской партии. Он сказал сотрудникам, что журнал хороший, но Семанов, мол, давно просился на творческую работу, как писатель, теперь вот такая возможность представилась. Когда сотрудники вышли из кабинета, и мы остались одни, произошло нечто необычное. Наклонившись ко мне, Сухарев шепотом спросил:
— Ты что натворил, за что тебя сняли?
— Как, разве вы не знаете?
Тут бывший аппаратчик ЦК КПСС широко, по-крестьянски перекрестился и сказал:
— Клянусь, не знаю, мне никто ничего не объяснил.
Тогда я прошептал ему одно лишь слово: "Сочи". Он закивал молча головой, и разговор наш прекратился.
Итак, Андропов и Бобков запрятали свой удар по Русской партии очень глубоко: это, мол, брежневское окружение препятствует борьбе с кубанскими и прочими ворюгами.
Так многие и подумали тогда. Ловко было сработано дельце тогдашними "лубянскими мудрецами", ничего не скажешь!
Но и это еще не все в той многоходовой комбинации. Попутно увесистый камень полетел в главного соперника Андропова — главу МВД Щелокова. Ведь его первый зам. Чурбанов был членом редколлегии журнала "Человек и закон". Значит, МВД не рассмотрело зловредной сущности редактора Семанова и даже поощряло его. Значит. Ну, партийные органы сами должны бы сделать соответствующие выводы. И весьма серьезные. Уже после записки, на которую члены Политбюро во главе с Брежневым ответили полным молчанием, последовали — руки развязаны — следующие действия: за публикацию в журнале "Наш современник" статей воинствующих "русистов" В. Кожинова, А. Ланщикова, С. Се-манова, В. Крупина с изрядным душком антисемитизма были уволены два заместителя главного редактора журнала Викулова (сам редактор уцелел на своем посту, но соответствующие выводы ему предстояло сделать); за действительно прекрасную статью в журнале "Волга" М. Лобанова, посвященную прелестям сталинской коллективизации, в которой — впервые в СССР — ставились под сомнение некоторые идеи Ленина, — за все эти "преступления" был немедленно смещен со своего поста главный редактор провинциального журнала "русистов" Палькин, что тут же обрекло это издание на читательское забвение.
