В конце января состояние здоровья Андропова резко ухудшилось. Ослабление его организма приняло быстрый и необратимый характер, все средства медицины и усилия врачей оказались бессильны. 9 февраля 1984 года в 16 часов 50 минут Юрий Владимирович скончался в больничной палате, задолго перед этим потеряв сознание.
… Хорошо помню эти дни, которые я проводил в писательском Доме творчества в Переделкине. В пятницу 10 февраля с утра по всем каналам телевидения и радио не сообщено было ничего. Однако "знатоки" информационных шифровок обратили внимание, что утренняя хохмаческая программа "Опять двадцать пять" была без всяких объяснений отменена. А затем уже любому стало понятно — зазвучали минорные мелодии Рахманинова, Чайковского, Шопена. Только в середине дня было объявлено: Юрий Владимирович Андропов скончался. Тут же все писатели разбились на кучки по взаимным политическим (и национальным) объединениям и обсуждали кандидатуру возможного наследника. Назывались имена Черненко, Устинова, Горбачева в основном их.
А в это же время в Москве на Старой площади кипела неведомая нам работа. О ней позже рассказал Е. Лигачев: "Официальная шифровка о смерти Андропова поступила в Томский обком только утром. Но я в это время уже подлетал к Москве, — когда летишь с востока на запад, выкраиваешь время. В то же утро в кабинете Зимянина мы писали некролог. Было нас человек пять-шесть, среди них, помню, Замятин, Вольский, помощник Андропова, кто-то еще. Когда написали об Андропове — "выдающийся партийный и государственный деятель", кто-то из присутствующих засомневался: "Не слишком ли мы преувеличиваем роль Андропова? Генсеком он работал совсем немного времени, всего лишь год с небольшим". Но я возразил: "Дело не во времени, не в сроках, а в результатах, в тенденции развития".
Ну, некролог, дело важное, слов нет, однако основное решение о наследнике советского престола принимали совсем иные товарищи. Об интригах в Кремле непосредственно после кончины Андропова рассказал все тот же осведомленный доктор Чазов.
"Я искренне оплакивал смерть Андропова. И не только с позиций человека, близко знавшего и дружившего с ним. Я понимал, как, может быть, немногие, как много он мог сделать для страны и народа. Сделать страну еще сильнее, а главное, заставить ее встряхнуться, начать поиск новых подходов к развитию. Понимал и то, что среди руководителей нет ему равного по широте взглядов, знанию жизни, твердости в проведении своей политики и в то же время политической осмотрительности и дипломатической хитрости.
Наши беседы с Устиновым, его заверения, что мнение Андропова о фигуре Горбачева известно не только ему, позволяли мне предполагать, что именно он, и это было бы логично, придет на смену Андропову. На следующий день, хотя, возможно, это было и 11 февраля, к нам в спецполиклинику на Грановского заехал Устинов. Всегда общительный, веселый, разговорчивый, он при встрече со мной выглядел на этот раз смущенным и несколько подавленным.
"Знаешь, Евгений, — заявил он без всякого вступления, — Генеральным секретарем ЦК будет Черненко. Мы встретились вчетвером — я, Тихонов, Громыко и Черненко. Когда началось обсуждение сложившегося положения, я почувствовал, что на это место претендует Громыко, которого мог поддержать Тихонов. Ты сам понимаешь, что ставить его на это место нельзя. Знаешь его характер. Видя такую ситуацию, я предложил кандидатуру Черненко, и все со мной согласились. Выхода не было". Он ни словом не упомянул о Горбачеве, о том, что надо было бы узнать мнение других членов Политбюро. Я всегда верил Устинову, считая его честным и откровенным человеком. Но в этот момент мне показалось, что он чуть-чуть кривит душой. Видимо, на встрече четырех старейших членов Политбюро он понял, что ни Черненко, ни Громыко, ни тем более Тихонов не поддержат его предложение в отношении кандидатуры Горбачева. В этой ситуации его наиболее устраивала кандидатура Черненко. Больной, к тому же по характеру мягкий, идущий легко на компромиссы, непринципиальный Черненко вряд ли мог противостоять настойчивому, сильному и твердому Устинову, возглавлявшему военно-промышленный комплекс. Да и другие участники этого своенравного сговора понимали, что при больном Черненко они не только укрепят свое положение, но и получат большую самостоятельность, которой у них не было при Андропове. Это особенно касалось председателя Совета Министров Тихонова".
