"Записка КГБ СССР в ЦК КПСС об антисоветской деятельности СН. Семанова 4 августа 1982 г. Секретно
Комитетом государственной безопасности СССР в 1981 году по признакам ч. 1 ст. 70 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда) было возбуждено уголовное дело в отношении Иванова A.M. (ЦК КПСС информирован). На предварительном следствии и в судебном заседании Иванов, признав себя виновным в систематическом изготовлении и распространении сочинений, содержащих клеветнические измышления, порочащие советский государственный л общественный строй, показал, что отдельные враждебные действия им совершены в результате подстрекательства со стороны члена КПСС Семанова С.Н. (-)
В ходе расследования уголовного дела на Иванова Семанов допрашивался в качестве свидетеля, однако вел себя неискренне, изворачивался, пытался уклониться от дачи правдивых показаний, но под давлением неопровержимых улик вынужден был признать, что действительно приобретал у Иванова за деньги указанный антисоветский сборник. Другие компрометирующие его факты… Семанов отрицал. В суд он не явился, заручившись справкой о болезни.
В связи с изложенным судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда 24 июня 1982 года вынесла частное определение в отношении недостойного поведения Семанова и постановила направить это частное определение в Московское отделение Союза писателей РСФСР для принятия мер. О недопустимости антиобщественного поведения Семанов в июле 1981 года предупреждался также Комитетом государственной безопасности СССР. Ему было предложено прекратить провокационную обработку отдельных представителей творческой интеллигенции, которым он внушал идею якобы назревшей необходимости создания всякого рода "самочинных комитетов общественности" по борьбе с коррупцией и воровством. Сообщается в порядке информации.
Председатель Комитета В. Федорчук".
Действительно, частное определение по моему поводу было составлено скоро и направлено в Союз писателей Москвы. В основном там повторялся текст Федорчука (только подпись была, разумеется, судьи Л. Миронова), но в конце следовала приписка из нескольких энергичных фраз. Вот они: "Все выше приведенные обстоятельства свидетельствуют о недостойном поведении Семанова, кандидата исторических наук, члена СП и состоявшего в рядах КПСС, который не только некритически относился к антисоветской деятельности Иванова, с которым длительное время поддерживал тесные отношения, но и по существу своими разговорами и советами поощрял противоправную деятельность Иванова. Судебная коллегия находит, что факты недостойного поведения Семанова должны стать предметом обсуждения Московского отделения СП и его партийной организации".
"Дело" мое, естественно, тут же началось. Создалась комиссия, требовали объяснений, составляли анкеты. "Сверху" был дан указ: из партии и из Союза писателей исключить, и немедленно. Опять-таки опустим подробности этой весьма примечательной истории, расскажем о ней как-нибудь в другой раз, но есть прямые данные, что Андропов за моим делом следил непосредственно. По-видимому, в его мрачной душе зрела идея создания процесса против "русистов" как врагов развития страны, реакционеров. А процесс должен быть серьезный, как в дни его молодости, и участвовать в нем должны люди более или менее известные.
Даже заняв новый для него пост секретаря ЦК по идеологии, Андропов не забывал скромного "русиста" Семанова, уже снятого со всех своих должностей. Тогдашний председатель комитета по печати Б.И. Стукалин вспоминал, как летом 1982 года его вызвал в ЦК Андропов. Выслушав доклад министра печати, Андропов вдруг заговорил про мою книгу о генерале Брусилове, вышедшую два года назад в серии "ЖЗЛ": книга антиисторична, опирается на ложные концепции. Автор с большой симпатией пишет о царе-ба-тюшке.
Далее Стукалин рассказывает: "Юрий Владимирович назвал поведение Семанова провокаторским, возбуждающим антисемитские настроения. Вот в чем, оказывается, была истинная причина столь негативной оценки книги!…
Он очень остро, даже болезненно реагировал на проявления антисемитизма (хотя для этого серьезных оснований, на мой взгляд, не было), но не слышал, чтобы даже в мягкой форме осуждал просионистские, деструктивные по своей сути настроения известных деятелей литературы, науки, искусства".
