Речь идет о совсем маленькой поддержке, отвечает отец.
Обещать ничего не могу, но шанс есть всегда, завтра совещание, шанс есть. Терезе хорошо там в горах? Она ведь никогда не собиралась жить в деревне.
Шанс, повторяет отец, наваливаясь грудью на стол собеседника, вы же знаете, моя модель ориентирована на будущее.
Именно, отвечает человек, будущее. Обещать ничего не буду, Эльмар.
И он опять улыбается мне. Передашь от меня привет маме? Что-нибудь придумаем. Знаю ли я, что они с мамой были друзьями? Даже близкими друзьями?
Мама — самая красивая на свете, отвечаю я. И самая умная.
Согласен, отвечает мужчина в костюме и смотрит на отца.
По дороге домой отец молчит. Молчим и мы с Берти. Мы останавливаемся у горы Шауинсланд, но я не бегу с Берти наперегонки на вершину стальной башни, я остаюсь с отцом. Он курит отравленную и говорит: он представит нашу концепцию завтра. Это добрая весть.
Возле Виденер-Эк на горном серпантине навстречу нам подпрыгивает под свою «Кукарачу» белая башня на колесах. Она проезжает мимо нас и скрывается в долине Мюнстерталь.
Откуда они всегда знают, что мы делаем, спрашивает Берти и стучит кулаком по спинке моего сиденья.
Случай, отвечает отец. Кёберляйны полные дураки, все проблемы решают при помощи динамита. Если что-то не получается, сразу динамит. Бабах, и готово! Никогда еще не было на свете такого грубого, топорного предприятия, как у Кёберляйнов. Грубо работают, ни малейшей утонченности.
Что значит утонченность, спрашивает Берти.
Утонченность означает, что и без динамита можно добывать самые крупные сердечники.
На следующее утро отец долго говорит по телефону в коридоре и повторяет одно и то же: да, понимаю, да.
На кухне он улыбается и сообщает нам: только после выходных.
Всю субботу отец и мать громко разговаривают за закрытой дверью. Мы с Берти моем «мерседес», я составляю каталог холодильников в нашем сарае, бывшей скотобойне. Берти на дворе изображает нищего: он расстелил четыре газеты и улегся на них в спальном мешке.
На втором этаже хлопают двери, мать уходит в ванную, отец спускается в подвал, оттуда слышится стук. Вечером в доме царит молчание, молчит отец, молчит мать, молчим и мы. Мы семья, мы предприятие, молчим все вместе, все вместе, это самое ценное.
И как мне теперь собирать мой рюкзак?
Берти спрашивает: а почему наш дом принадлежит тому человеку?
Наш дом не принадлежит тому человеку, отвечаю я, у него просто хранятся документы на наш дом.
А почему их нельзя хранить у себя, не унимается Берти, у нас что, ненадежно?
Ты же знаешь, как скверно ведут себя Кёберляйны, как они любят пользоваться динамитом. Представь, что они захотят захватить наш дом, потому что им покажется, что у нас тут есть источник сырья?
А тот человек, он построит нам новый дом, если Кёберляйны его взорвут?
Имущество, объясняю я, по большей части вообще нематериально, это просто мысли. И если тот человек думает за нас эти мысли, тогда вообще все равно, что случится с нашим домом в реальности.
Значит, в борьбе против Кёберляйнов тот человек на нашей стороне?
Тот человек, отвечаю я, — гарант успеха нашего предприятия.
А если он захочет оставить наши документы себе?
Не захочет, отвечаю я, это обеспечено успехом нашей ежедневной работы.
Значит, все зависит от нашей ежедневной успешной работы?
А успех, в свою очередь, зависит от нас самих. Это круговорот успеха, и мы нашей работой поддерживаем этот круговорот в действии.
В воскресенье я бросаю камешки в окно длинноносого Тимо, и у него в комнате он спрашивает, отчего я не пришла к шахте? Приготовления идут труднее, чем я думала, отвечаю я. Приходится много всего продумать, например в каких ботинках я пойду.
В надежных, отвечает длинноносый Тимо.
А что нам делать без излучателя Раймонда?
У нас есть детектор Холла, говорит Тимо.
Мы не можем идти в Зону без излучателя Раймонда, говорю я. Там же эти, Мутанты.
Пора выдвигаться, настаивает Тимо.
Не так-то это просто, отвечаю я.
Просто, говорит он, совсем просто.
Ты не понимаешь, я же Ассистентка, я лучше разбираюсь в планировании, а ты безработный.
Надо просто свалить, и все. И он хочет меня поцеловать. Я отвечаю ему на поцелуй, но мне совсем не хочется его целовать, я его отталкиваю.
