- Но я даже не знаю, откуда я! Где мой дом! Где мама! И отца совсем не помню! Ни-че-го! Понимаете?!! Я совсем ничего не помню!!! Будто меня раньше вовсе не существовало!
Айра, закрыв лицо руками, тихо всхлипнула.
- Тихо, тихо, - зашептала служанка, когда девушку сотрясли рыдания. - Тише, милая, ты просто устала... измучилась... долго не ела... иногда такое бывает от голода: люди что-то забывают, а временами даже сами хотели бы все забыть...
Она бережно погладила содрогающуюся спину, ощутила под пальцами болезненно выпирающие позвонки, а потом с огорчением подумала, что, наверное, это и к лучшему, что бедняжка ничего не помнит. Ведь просто так красивые девушки не встречаются в столь жалком виде на пустынной лесной дороге. Без причины они не попадают в бурные речки на границе с самым опасным и смертоносным местом Четырех Королевств. Они не выглядят так, будто их много месяцев морили голодом в каком-то темном подвале. У них не бывает такого дикого ужаса в глазах. Руки не кажутся хрупкими палочками, а в душе не ощущается безумное отчаяние. Наверняка бедная девочка пережила что-то очень страшное, раз измученный разум предпочел все забыть, чем сойти с ума. Да и мало ли лихих людей на свете водится? Особенно здесь, вдали от городской стражи и регулярной армии? Мало ли где похитили эту малышку, а потом держали взаперти, наслаждаясь собственной безнаказанностью и ее, растущим день ото дня (или год от года?!) страхом?
Брония сердито поджала губы.
Если все так, то пусть эти изверги никогда не узнают материнской ласки. Пусть им больше не подадут руки, пусть не родятся их дети в сытости и довольстве. Как же низко надо пасть, чтобы запугать несчастную девчонку до такой степени? Сколько ей? Семнадцать? Восемнадцать? Двадцать? Так сразу и не скажешь - иные в этом возрасте уже замужем давно, деток имеют, мужа радуют, а у нее вся кожица аж просвечивает - до того довели, негодяи! Ни морщинки на лице, ни складочки - значит, молода еще девка, но в глазах горит столько боли и неподдельного отчаяния, что даже не хочется узнавать, что же с ней на самом деле произошло.
Наконец, Айра со вздохом отстранилась.
- Простите. Мне кажется, что я схожу с ума. Словно я - уже не я, а что-то совсем иное. Меня... меня будто подменили! Все вокруг чужое - и руки, и лицо, и волосы... вернее, что-то, конечно, мое - я чувствую, но даже оно... неправильное. Чужое. Слишком взрослое, странное, непривычное. И от этого становится ужасно не по себе, словно я сплю и вот-вот проснусь, - она горестно вздохнула. - Да только никак не получается проснуться. Понимаете?
- Ты просто устала, - мягко улыбнулась служанка. - Вон, как руки-то дрожат. Совсем ты умаялась, деточка, вот и кажется разное. А как поспишь да поешь нормально, так все и образумится. Давай-ка, ложись и отдыхай.
Девушка со стыдом спрятала подрагивающие от напряжения пальцы, а потом с новым ужасом подумала, что, наверное, и ходить еще долго не сможет - слабость в теле такая, будто ее действительно морили голодом. Или жестоко били, только почему-то не оставив на коже следов. Хочется свернуться клубочком и спать, спать, спать... одно лишь прошлое не дает покоя. Как бы хотелось его вернуть!
В висках внезапно снова предупреждающе застучало, и Айра поспешно оборвала опасную мысль: уже поняла, что боль появляется при попытке вспомнить. Она напряженно застыла, старясь дышать размеренно и ровно, но с облегчением убедилась, что это помогло, и расслабилась.
Всевышний, да что со мной? Будто ударили туда когда-то, а теперь ломит и ломит, словно кости у старухи в дождливую погоду.
Айра с тяжелым вздохом отняла руку от груди, а затем посмотрела на служанку.
- Тетушка Брония, подскажите: что мне делать?
- Ой, - неожиданно вздрогнула та. - Спаси и сохрани Всевышний... деточка, а ты была права!
- В чем? - непонимающе нахмурилась Айра, но женщина вместо ответа молча подняла с пола зеркальце и протянула во второй раз.
- Сама взгляни.
Айра послушно взглянула и снова обмерла: из зеркала на нее смотрела уже знакомая бледнокожая девчонка, вот только глаза... серые они стали. С легким голубоватым оттенком, но все же серые. Не лиловые. И это неожиданно снова напугало.
