— Завтра в это время будем на базе, — старпом мечтательно закатил глаза. — Город, земля, цветы на клумбах… И никакого железа вокруг. В небо можешь сколько угодно глазеть. На траве валяться. А магазинов со спиртным — навалом! Пей — не хочу!
— У магазина к вечеру валяться и будешь, — угрюмо улыбнулся Морской Волк. — Патрулям хоть не попадайся, как в прошлый раз. Надоело вытягивать. Вроде ты мужчина самостоятельный, а дорвешься до выпивки — и всей твоей самостоятельности конец приходит…
Старпом спорить не стал, знал за собой подобный грех. Обычно он «отрывался» лишь в первый день, потом уже придерживался нормы, а потому считал себя почти непьющим.
— И женщины, женщины! Представляешь — прямо на земле стоят и на тебя смотрят! И до любой… дотронуться можно! А потом…
— До базы еще дойти надо, — справедливо напомнил командир. — Конец автономки — самое поганое время. Правило такое есть, эмпирически мною выведено специально для нашего «бомбовоза». Не загадывай наперед, старпом, примета плохая.
— Дернул же меня черт в подплав пойти, — привычно пожаловался старпом.
— Только не надо про «ошибки молодости» и «военно-морскую романтику». Я так тоже часто думаю. А предложи на берегу какую-нибудь работу — откажусь. Месяц на базе — и опять в море хочется.
— Да сам такой…
— Ради момента возвращения и живем.
Атомная субмарина шла на глубине восьмидесяти метров со скоростью пятнадцать с половиной узлов. Боевая смена несла вахту в обычном режиме. Никаких неприятностей вроде бы не предвиделось…
* * *
Неприятности начались незадолго до утренней побудки. Вахтенный, принимавший доклады из отсеков, сперва не понял, почему командир торпедистов то и дело покашливает. И лишь его слова «кажется, наблюдается незначительное задымление» навели на страшную мысль о пожаре…
Пожар на подлодке, особенно в погруженном положении, куда страшнее, чем на земле, хотя бы потому, что с герметически закупоренного «железа» абсолютно некуда бежать. Или экипаж победит огонь, или огонь моментально выжжет отсеки, и лодка пойдет ко дну. Подплав вообще очень жестокое дело: если в соседнем отсеке разгорается пожар и люди, медленно поджариваясь, молят о спасении, командир не имеет права их выпустить, а, напротив, должен от них наглухо задраиться, что бы ни происходило по ту сторону переборки. Иначе огонь перекинется на соседний отсек, выгорят сальники, в переборки хлынет забортная вода, и тогда — конец всему экипажу. Жизненная логика приучила к тому, что лучше потерять часть, чем все сразу: и экипаж, и корабль.
Илья Макаров, разбуженный спустя три минуты после известия о задымлении в БЧ-1, сразу же принял единственно правильное решение: людей немедленно эвакуировать, переборки задраить, перекрыть систему вентиляции, чтобы дым не втянуло в соседние отсеки, запустить химическую систему пожаротушения и немедленно всплыть.
— Продуть балласт. Машина — полные обороты. Всем по местам стоять, всплытие! — скомандовал он и помчался в носовую часть, натягивая на ходу ПДУ — портативное дыхательное устройство, напоминающее гибрид противогаза и гигантской фляги.
Огромный пологий трап, ведущий от центрального поста к отсекам, командир проскочил в считаные секунды. Пробегая БЧ, он успел выслушать рапорты вахтенного, старшего смены главной энергетической установки и командира пожарного дивизиона.
— Торпеды не на боевом взводе? — лихорадочно прикидывал Морской Волк.
— Нет. Но может случиться всякое, — нервно поморщился старпом. — Неровен час, повыгорает отсек, рванет — мало не покажется…
Со слов вахтенного, пожарный дивизион уже работал в БЧ-1. Переборки, как и положено, были задраены наглухо. Полузадохнувшихся от дыма торпедистов тащили в медсанчасть. Со слов командира отсека, пожар вроде бы начался из-за короткого замыкания в проводке; на старых, отслуживших свой век «бомбовозах» подобное случается нередко.
Командир пожарного дивизиона по внутренней связи доложил, что с возгоранием должны справиться быстро, так что химическую противопожарку запускать пока не стоит.
И когда командир уже почти успокоился, произошло самое страшное… За переборкой рвануло, будто бы рядом по курсу взорвалась глубинная бомба. Корпус завибрировал, стрелки приборов дернулись в конвульсии. Электричество замигало, погасло, однако спустя несколько секунд все же заработало вновь.
