Этим отсутствием эротизма она напоминала мне иногда Любовь Орлову. При первой нашей встрече мне подумалось, что это, будто высеченное из мрамора, повторюсь, по-своему красивое, не лишенное притягательной силы, лицо еще долго будет сохраняться в неизменности, лишая собеседника возможности с ходу определить истинный ее возраст. И более всего сбивать будут глаза, бесцветно серые, могущие принадлежать и мечтательной девчушке-подростку, и женщине преклонных лет, вспоминающей былое.
Ее глаза без возраста и манили и отталкивали меня, я старался отводить взгляд, не смотреть в их бесцветную пустоту, - и поневоле встречался с девушкой взглядом.
Видимо, не одного только меня смущали ее серые глаза. Но притягивали безоглядно, кажется, одного лишь человека, и он, вернее, она, единственная из подруг, кто навещала мою соседку, находила в них что-то иное, что заставляло ее подолгу всматриваться в лицо моей соседки со странным выражением, понять которое поначалу я не мог. Должно быть, у нас с ней было разное зрение.
Они составляли полную противоположность друг другу; наверное, так и должно быть в тесной дружбе - более притягиваются люди видящие в ком-то продолжение своих черт, принявших, под воздействием иной натуры, другое обличье и развитие; подобные изменения, действительно, могут заворожить, как мне кажется, всякого. Как притянули, в конце концов, и меня. Собственно, в этом мне следует быть признательным исключительно характеру подруги моей соседки. Больше месяца мы, проходя мимо, лишь здоровались, не удосужившись перемолвится лишним словечком, стоило же появиться Маше - так звали подругу - как она немедленно познакомила нас.
К тому времени, отделка моей квартиры еще продолжалась, однако, я уже вынужден был поселиться в ней. В тот памятный день я в очередной раз какой по счету - выносил мусор, когда гостеприимная дверь неожиданно распахнулась и обе девушки вышли покурить. Мы, как обычно, поздоровались, идя к мусоропроводу, я краем уха услышал в их разговоре слова, касающиеся моей персоны, а когда возвращался, Маша остановила меня, самым простым способом - преградив путь. И, видно, из побуждений, продиктованных системой Станиславского, старательно выдерживала паузу, прежде чем задать вопрос; все это время я с любопытством разглядывал миловидную крашеную блондиночку-душечку, живую, точно капля ртути, с пухлым детским личиком, голубыми глазками, алыми губками бантиком - уменьшительно-ласкательные определения просто были созданы для описания ее внешности. Да и росточком она не вышла, на голову ниже меня или моей соседки - в этом параметре мы соответствовали друг другу. Интересная деталь, позже, когда я пытался воспроизвести в памяти лицо Маши, оно, подобно все той же капле, растекалось под моими попытками воссоздать его и собиралось вновь, но уже в каких-то фантомных образах, виденных не то на обложках журналов, не то в рекламных блоках на телевидении. И оттого, что я не был уверен, верно ли вспомнил ее лицо, не смешал ли случаем черты, позаимствовав какую-то часть из образов других людей, ничем не связанных с девчушкой, первое время я не сразу узнавал ее, тем более, что Маша любила менять наряды, порой по несколько раз на дню и лишь отстраненно понимал, что никто другой не может выйти с такой небрежностью из квартиры моей соседки.
Меж тем, тогда она, преградив мне дорогу и выдержав необходимую, по ее мнению, паузу, спросила:
- Молодой человек, вам не кажется странным то обстоятельство, о котором я только что узнала, а именно: вы до сих пор не знакомы с моей лучшей подругой, - пальцы ее зацепили рукав кофты моей соседки, она повернулась к Маше. - Столько времени живете в соседних квартирах, можно сказать, бок о бок, а друг о друге слова сказать не можете. Это неестественно.
Несколько ошарашенный ее словами, я признался, да это не совсем обычно. Маша продолжила:
- В таком случае, представьтесь нам, пожалуйста.
Так я узнал, что мою соседку зовут Талия.
- Обычно все мужики делают при упоминании этого имени такое выражение лица, как и у тебя сейчас, - откомментировала она мои вздернутые брови.
