Кир поднял взгляд.
— Это не твоя вина, брат, — жестко сказал он. — Не более, чем…
— Нам обоим придется позаботиться о прощении, но не сейчас, — тихо прервал его Варнава. — Возможно, на это уйдет весь остаток наших жизней. На самом деле я хотел поговорить с тобой о другом.
— Да? — спросил Кир, сдвинув густые брови.
Варнава глянул через плечо, чтобы убедиться, что Калай и Заратан не подслушивают.
— Только постарайся отвечать честно, — прошептал он.
— Конечно, брат.
— Откуда епископ Меридий тебя знает?
Несколько мгновений Кир, казалось, даже не дышал. Варнава внимательно смотрел на него. Должно быть, в своей мирской жизни он был весьма представительным мужчиной. Вьющиеся черные волосы, спадающие на плечи, подчеркивали красоту его прямого носа и зеленых глаз.
— Не думаю, что он когда-либо знал меня или узнал теперь, но, вероятно, он слышал обо мне, — ответил Кир.
— Откуда он узнал, что ты в нашем монастыре?
— Честно говоря, не понимаю, — ответил Кир, смущенно пожимая плечами.
После более чем тридцати лет общения с самыми разными монахами Варнава без труда различал правду и ложь. Сейчас в лице Кира не было ни намека на обман.
— Меня это беспокоит, — сказал Варнава. — Когда человек приходит в монастырь, мы не спрашиваем о его прошлом или его имени. Достаточно того, что он пришел к нам в поисках Бога и разделяет с нами путь в Царство Божие. Чтобы узнать мирское имя монаха, надо приложить большие старания.
Он смотрел прямо в глаза Кира.
— Епископ Меридий надеялся найти у нас в монастыре Ярия Клавдия Атиния. Зачем?
Кир посмотрел на реку, будто в поисках затаившихся врагов, которые могли появиться здесь очень скоро. Возможно, они слишком долго жгут костер, подумал он.
Подняв крышку от кувшина, Кир поднес ее к огню и начал медленно поворачивать, так, чтобы воск расплавился со всех сторон.
— Если бы я знал ответ на этот вопрос, брат, я бы смог хоть отчасти разгадать загадку, связанную с нападением на наш монастырь. Но я не знаю.
— Ты уверен, что ни о чем не догадываешься…
— Клянусь тебе моим крещением, брат. Я не знаю, зачем епископу искать меня.
Варнава поежился, глядя на костер. Маленький, просто горсточка горящих веток, но согреться можно.
— Кир, сколько тебе лет?
— Мне тридцать четыре, брат, — ответил Кир, облизнув губы, будто беспокоясь, что Варнава о чем-то догадается.
Варнава не сводил взгляда с огня, но его ум напряженно работал.
— Ты в нашем монастыре уже почти год. Где ты монашествовал до этого?
— Год в Риме. Еще год в Милане. Провел восемь лет, переходя из одного монастыря в другой в Малой Азии, потом больше года в Палестине.
— Значит, есть вероятность того, что верховные иерархи нашей церкви годами искали тебя по монастырям? — спросил Варнава.
Кир надолго задумался.
— Если не желаешь отвечать, Кир, ничего страшного, — добавил Варнава.
— В самом деле, брат, представить себе не могу, зачем им это.
Что-то в его голосе подсказало Варнаве, что он говорит не всю правду.
— Хорошо, подумай над этим, — сказал он. — Может, ты поймешь причину. А сейчас давай-ка крышку. Я закрою кувшин, мы быстро его закопаем и отправимся в путь. Я понимаю, что ты беспокоишься ничуть не меньше меня.
Кир отдал ему нагретую крышку, и Варнава с силой вдавил ее в горловину кувшина, запечатывая ее. Тем временем Кир закидал костер песком. Варнава принялся сгребать песок, закапывая кувшин.
Это не заняло много времени. С годами ветры сделают свое дело, и место, где спрятан кувшин, снова станет абсолютно незаметным.
С трудом поднявшись на ноги, Варнава увидел, что Кир стоит в странной позе, уперев в бока сжатые в кулаки руки.
— Что такое, Кир?
— Брат, теперь я хочу задать вопрос тебе.
Сердце Варнавы замерло. Кира мог мучить один-единственный вопрос.
Утренний бриз развевал черные волосы Кира, и они спутались с его бородой.
— Не могу тебе ответить, Кир, — со вздохом ответил Варнава. — Если скажу, подвергну опасности и тебя, и всех остальных. Знай только, что мне требуется твоя помощь. Один я это не сделаю.
— Что ты хочешь сделать?
— Я должен завершить дело, которое мне следовало бы исполнить еще двадцать пять лет назад, когда я только нашел этот папирус. И пожалуйста, больше ни о чем не спрашивай.
