И еще.
Каори повернулась к девушке и увидела, что та согнулась от боли.
– Юкико?
ЮКИКО!
В окно врезался воробей, ударившись головой и размозжив череп о стекло. А за ним другой, и еще один, и еще. Десятки крошечных тел врезались в стены спальни, в потолок, в окно. Каори выхватила из ножен вакидзаси и взмахнула им. Лезвие блеснуло в свете свечей. Лицо Каори побледнело от страха, когда удары плоти о дерево стали греметь, словно гром, а мягкие дышащие тела и хрупкие кости полились дождем.
– Дыхание Создателя, что это за чертовщина?
Юкико стояла на коленях, прижав руки к вискам, лоб – к полу. Глаза закрыты, лицо искажено страданием, зубы оскалены. Она слышала всё – удары тысяч сердец в темноте, тысячи жизней, тысячи искр – горячее, чем солнце. Их голоса звучали у нее в голове, вызывая чувство тошноты – черное, жирное, затаившееся в самой глубине ее тела, смешавшееся со вкусом губ Хиро и горькими словами, которые он произнес перед тем, как она убила его. Она убила его…
Боги, я убила его.
«До свидания, Хиро…»
СЕСТРА.
Буруу. Пусть они прекратят.
ОНИ? ЭТО ТЫ. ТЫ.
Я?
ТЫ КРИЧИШЬ. ПЕРЕСТАНЬ КРИЧАТЬ.
– Прекратите, – выдохнула она.
Каори схватила ее за плечо и крепко сжала.
– Юкико, что происходит?
Бьются в маленьких грудных клетках крошечные сердца. Под оперением и кожей пульсирует теплая кровь. Врезаясь в стены, они разбиваются и, окровавленные, падают в могилу из опавших листьев. Глаза их горят ярко, зубы скрежещут, у них в голове кричит девушка. Кричит и кричит. Им больно… чего она хочет… почему не может остановиться… надо заставить ее замолчать… заставить замолчать.
– Юкико, перестань кричать.
СЕСТРА, ПЕРЕСТАНЬ КРИЧАТЬ.
Костяшки пальцев, импульсы и тысячи, тысячи искр.
– Прекратите!
Ее крик прозвучал в ночи, глаза расширились и налились кровью, темными прядями упали на лицо волосы. И, наконец, воцарилась тишина, словно молот упал и замер. И нарушал ее лишь один звук – звук маленьких, еще теплых тел, падающих во тьму. Доски пола под ногами были забрызганы яркими красными пятнами. Юкико потрогала нос и почувствовала, как размазывается по губам теплая липкая жидкость. Пульс в висках бился в такт песне ее сердца, мысли Буруу крепко обнимали ее, тепло Кеннинга уходило в холодную и пустую тьму, точно вода после наводнения.
Каори встала на колени рядом с ней, всё еще сжимая клинок в дрожащем кулаке.
– Юкико, ты в порядке?
Она поднялась на ноги, размазала кровь по лицу тыльной стороной ладони, выскочила за дверь и обняла Буруу за шею. Она снова упала на колени, он был рядом с ней, прикрыл ее своими заводными крыльями. Вкус крови на губах, распухший нос. В голове гулко звучало эхо. Искры каждого животного в лесу, там, в темноте, вспыхивали ярче, чем когда-либо.
«До свидания, Хиро…»
Она все чувствовала.
– Боги, что со мной происходит?
3
Первая и единственная причина
Во сне Юкико видела охваченные огнем броненосцы.
Золотой трон и юношу с глазами цвета моря.
Он улыбался ей.
Днем ей было некогда. Она навещала Кина в лазарете. Обсуждала с советом Кагэ атаку броненосцев. Потом – свадьбу Хиро. Переживала из-за смерти маленьких теплых существ, которые разбились о стены ее спальни. С вялостью уверяла, что с ней всё порядке. Ловила недоверчивые взгляды.
Боль в голове росла и множилась с каждым днем – мысли существ из дикой природы проникали всё дальше, впиваясь всё глубже острыми занозами. Но каждую ночь она останавливала это, приложившись к бутылке саке в попытке притупить боль, приглушить звуки. Обжигающий глоток действовал как удар тупым предметом, сбивал ее с ног, погружая в прекрасное бесчувствие, в милосердную бархатную тишину.
Она сидела с бутылкой в руках, борясь с желанием швырнуть ее в стену. Посмотреть, как она разлетится на тысячу осколков, разрушить то, что не подлежит ремонту.
Разрушить.
Буруу беспокоился из-за постоянного белого шума у нее в голове. Но если он и думал о ней меньше, наблюдая, как каждое утро ее рвет мутной жижей, в его мыслях она этого не ощущала.
Когда на третий день она поднялась с первыми лучами солнца, боль снова факелом вспыхнула у нее в голове, словно старая подружка широко распахнула объятия. В пустом желудке плескалась муть от выпитого спиртного, и похмелье дрожащими пальцами впилось в череп до самых костяшек. За завтраком Юкико сидела вместе с остальными жителями деревни, избегая встречаться глазами с настороженным взглядом Даичи и глотая собственную желчь, словно лекарство. Был почти полдень, когда она добралась до лазарета и спросила Старую Мари, как чувствует себя Кин и можно ли ему прогуляться.
