- Неужели вообще никого? Не могу поверить.
- Ни Этарет, ни человека, ни чудовищ. Только волки.
- И все равно он решил бороться?
- Да. Бороться безжалостно и жестоко, так, как они научили нас.
- Где он сейчас?
- Сам не знаю точно. Ему приходится от всех прятаться, меняя облик.
- С какими глазами я перед ним предстану? Я не уберегла ни себя, ни Эласа!
- Лээлин, я уже говорил: с ясными и чистыми глазами ты его встретишь. Он ни минуты не гневался на тебя, поверь. Скорее он бы заплакал, если бы мог. И потом, твое положение может пойти нам на пользу. Я привез тебе от него оружие.
- Какое?
- Яд. Только не пугайся. Это яд, против которого нет противоядия. Тебе предстоит обезглавить гадину и дать начало войне. И тогда они никуда не скроются от нашей кары. Они будут метаться, как затравленные хорьки, от страха и злости грызя друг друга. А мы будем бить их по одному, расчетливо и беспощадно, и, когда они издохнут, мы снова обретем власть, выправим крен мира, вернем людей на то место, которое они всегда занимали, и, если это свершится, потомки нас не забудут.
- Кого я должна отравить?
- Твоя цель - Ниссагль. Ну а если сумеешь добраться до королевы, что ж, тем лучше... Постарайся войти к ней в доверие.
- Я попытаюсь. Я, кажется, даже знаю, что для этого нужно. Да, знаю.
- Я рад, что ты полна решимости. Нам брошен вызов, и во имя великой Силы и грядущего Света мы должны его принять. Ни в чем не сомневайся и не взваливай на себя чужие вины. Вот твое оружие. - Эмарк вытащил из рукава белый кисетик с черной одинокой руной. - Это дала Лорна, посвященная Нуат. Лучше распустить порошок в вине, тогда он быстрее попадет в кровь. Смерть от этого яда столь неприглядна и безобразна, что не вызывает сострадания, и столь стремительна, что спасти жертву невозможно. Не успеют они опомниться, как падет следующий. Наша ненависть выкосит их, как чума.
- Как я желаю этого, Эмарк!..
- Стой, - Эмарк вдруг изменился в лице, - стой, я слышал шорох. Там, - он кивнул на дверь, - наверное, я не до конца добил эту падаль.
- Ты ударил в сердце.
- Да, но кто их знает, людишек, они такие живучие. Подожди, я взгляну.
Из будуара раздался его досадливый возглас:
- Так и знал! Эта сволочь уползла на лестницу. Тут все в крови, а его нет.
Лээлин вышла. Гнетущая тишина царила в доме. За окном темнело. Меха возле ложа и край бахромчатого парчового покрывала были в крови. Широкий алый след тянулся к полуоткрытой двери.
- Придется выйти и добить. Если он сам не подох от усердия. Ты зря просила меня ударить недостаточно глубоко. Надо было засадить по самый эфес. Не пальцами бы стал Ниссагль мерить глубину! - Эмарк, держа наготове кинжал, отправился к двери. - Где там этот...
- Не там ищешь, дружок, - раздался ужасающе знакомый спокойный голос. Под раскрытым окном, в котором шевелились чахлые верхушки тополей, стоял, скрестив руки на груди, непонятно откуда взявшийся Гирш Ниссагль. На нем блестели вороненые чешуйчатые латы, шею облегал наподобие воротника черный меховой капюшон. Черный плащ с нашитым на плечо гербом Тайной Канцелярии спускался с его плеч, касаясь тусклых стальных шпор.
- Не там ищешь, - повторил Ниссагль. Его лицо было мертвенно-бледным.
В дверях с угрюмой готовностью уже переминались солдаты в шлемах, наполовину закрывающих лица. В руках у них блестели короткие мечи.
- Я все слышал, - заговорил Ниссагль, и от его голоса заговорщики задрожали, непроизвольно прижавшись друг к другу, - и про яд, и про заговор, и про убийства. Жаль, что я не слышал, где сейчас Аргаред, но думаю, что я это узнаю в очень недалеком будущем. - Он медленно опустил руки, на груди у него сверкнул отлитый из золота медальон в виде песьей головы. Руки у него оказались в крови. - Язоша я вам не прощу, оба ответите лично мне. Сами отдадите оружие или мне у вас силой его отбирать?
Кинжал Эмарка беззвучно упал на покрытый мехом пол. Вслед за ним полетели к ногам солдат роговые ножны длинного меча, напугавшего немало лихих людишек на вечерних дорогах Эманца.
- Руки вперед оба - скомандовал десятник с сивыми волосами до плеч. Его лицо, плоское и конопатое, было непроницаемо, черный подшлемник облегал бугристые скулы. Двое солдат поднесли тусклую цепь, замкнули.
