— Значит, я по-прежнему тебе дорога?
— Да, но я все-таки должен тебе кое-что сказать.
— Нет-нет, не надо, а то все испортишь. — И Сара Луиза приложила мне пальчик к губам. — Не заставляй меня жалеть о том, что я пришла. Я хочу просто помнить, что все еще дорога тебе, что ты прежний Хэмилтон.
С этими словами она взбила подушку, устроила мою голову на ней поудобнее и поцеловала меня в лоб. Я попытался что-то сказать, но Сара Луиза ответила "Ш-ш!", раздался шелест надеваемых ночной рубашки и пеньюара, шорох шагов по ковру и звук осторожно открываемой и закрываемой двери. Я лежал, отчаянно досадуя, будучи уверен, что не смогу уснуть, однако выпитое за ужином и забота, проявленная Сарой Луизой, оказали магическое действие, и очнулся я уже утром.
Накануне на ней было черное бикини, сегодня — такое же, только белое, еще эффектнее оттеняющее загар, и опять все только и делали, что глазели на нее.
— Прямо не могу, как хороша, — сказала мне Лора Энн Лоу. — Форменное чудо.
— Да, она следит за собой, — ответил я.
— Следит за собой? Ты что, смеешься? Я вот, например, за собой слежу, а где ты видел, чтобы был такой ажиотаж? Просто она самая красивая.
Тут в наш разговор включился Морган — парень, который был с Энн.
— Догадываешься, почему у нее всегда такой вырез? — спросил он меня.
— Чтобы на нее смотрели?
— Старик, ей до смерти хочется замуж. Неужели непонятно?
— Понятно.
— И вот что я тебе скажу. Тот будет полным кретином, кто откажется от возможности на ней жениться.
— Ну, люди бывают разные…
— Надеюсь, что ты не такой кретин, каким кажешься, — если судить по поступкам.
Робб развил эту тему.
— Знаешь, Дэйвис, — сказал он мне, — в университете, конечно, ты часто вел себя по-идиотски, но сейчас превзошел сам себя. У тебя в руках самая завидная невеста на всем Юге, а ты на нее ноль внимания. Смотри, другой такой не найдешь.
— По-моему, я был с ней достаточно ласков.
— Ну да, ласков! Будто нарочно отворачиваешься.
Остальные были того же мнения. После обеда Лиза Мэри сказала мне:
— Хэмилтон, ты изменился. Это Германия так на тебя подействовала?
— В каком смысле?
— Ты так себя ведешь — словно жалеешь, что уехал оттуда.
— Да, иногда я скучаю по Германии.
— Если, по-твоему, ты выше всех нас, тогда, может, стоит вернуться обратно?
— Господь с тобой, я вовсе так не считаю.
— Но ведешь ты себя именно так — и с Сарой Луизой, и со всеми остальными.
После очередного внушения я понял, что надо попробовать перековаться. Вообще-то я мог поклясться, что все это время был таким же, как всегда, — радушным и веселым, — но послушать их, так выходило, что я чуть ли не испортил всем уикенд. Наверняка, это Сара Луиза им на меня накапала. Как бы то ни было, чтобы отвязаться, я начал изо всех сил стараться стать душою общества и, по крайней мере, добился того, что выволочки прекратились. На обратном пути в Нашвилл Сара Луиза шепнула мне:
— Как хорошо, что ты вдруг стал таким милым. Я ведь тебе дорога, правда?
Родителям с таким успехом удавалось избегать меня в первые два дня, что я был уверен — так пойдет и дальше. Как только я войду через парадную дверь, думал я, они тут же смоются через черный ход. К моему удивлению, они оба оказались на месте — потому что, как выяснилось, успели развернуть тяжелую артиллерию. Первый залп дала мама. Я застал ее на кухне, где она сидела, не отрывая взгляда от стоявшего перед ней бокала с виски.
— Ты уже видел почту? — спросила она.
— Нет.
— Советую посмотреть.
На подносе лежала стопка писем от Эрики. Еще перед поездкой в Атланту я получил от нее два письма, но тогда мамы не было дома, так что эти были первые, которые она увидела.
— Надеюсь, ты не станешь утверждать, что она написала тебе восемь писем и между вами ничего нет?
— Не стану; между нами действительно что-то есть.
— Господи, за что мне такое наказание? Ну зачем, скажи, ты связался с этой девкой? Неужели ты не понимаешь, что ты со мной делаешь? Неужели в тебе нет ни капли жалости?
— Я полагал, что имею право распоряжаться собственной жизнью, как сочту нужным.
— Ах, как сочтешь нужным? Значит, ты считаешь нужным поломать себе жизнь ради какого-то ничтожества? Ради немецкой потаскушки, которая и по-английски-то неизвестно как говорит?
