Ну а я должен был превратиться в консервы. Мне пришлось расплачиваться собственным телом. Тем, с которым, не ведая стыда, выступал перед общественностью, И вот теперь я мертв. Только потому, что несколько месяцев подряд не следил за своим питанием. Я тоже мог располагать людей к себе, но не так, как думают. Втайне от всех я натянул на себя свою возмужалость. Проследил, чтобы никто за мной не подсматривал! Каждый имеет право утаивать свои желания. Но я себя не жалел. Моя печень, мои почки постепенно износились и трепетали во мне, словно занавеси. И что я теперь имею? Успокоился и лежу, завернутый в саван мной же самим навязанной мужественности, что может письменно удостоверить любой врач. Мы мастерим мужчину из пяти субстанций, было написано в учебном плане по созданию сверхчеловека. И вот ты учишься и учишься, но вперед не продвигаешься. Своей матери я выдаю последний акт любви, который я ей задолжал, так как она никогда не была мной довольна. Акт преданности тех, кто остался без матери, кто сам сформировал себя и сам всего добился. Да, мы узнаём друг друга, когда после долгого отсутствия возвращаемся к матери из чужих краев. Моя мама только тогда будет довольна, когда я стану другим, то есть, собственно говоря, никем. Вот, смотрите, чего она добилась, она получает меня в награду за свои старания, но меня другого, не того, кого произвела на свет! Вон там мой кошелек, мои ключи, моя чековая книжка, моя штормовка, в рукава которой уже никогда не попадут мои руки. Я давно проявил себя. Да, меня продвигали, но об этом в некрологе ни слова. От женщины ведь не дождешься ничего определенного, все должно в корне измениться, прежде чем она кого-то усыновит. Да вдобавок еще и эта штирийская гроза с громом и молнией! Черт их всех подери!
Жажда успеха угнездилась в моем теле, причем так основательно, что оно жить не может без новых достижений. Успех заперт в нем на замок, а ключ выброшен! Так было со мной при жизни. А теперь я ушел от себя, чтобы остаться, уснуть вечным сном. Ну да, я хотел бы стать таким, как Арни, но как это сделать? Он-то еще жив! Меня же, к сожалению, нет среди живых, но я желаю ему оставаться там, где он находится, или мелькать на экранах. Что только не выделывает он сегодня на экранах ваших телевизоров! Супер! Прыгает из самолета без парашюта! Как будто воздух — это его дом! Я же всегда только дома чувствовал себя как дома. Он, мой кумир, делает на экране вид, будто мы близки друг другу, но он врет! Точно так же он поступает с миллионами других! Он делает вид, будто я могу делать то же самое, что и он. Но у меня много других дел. Я должен стать лучше, чем он. Должен! Должен!
Да, я знаю Арни, будто он часть меня, будто он — это я. Когда я вижу его на своем красивом постере, который повесил у себя в гробу, я пытливо всматриваюсь в его черты, выбирая момент, когда на него наехать. И я наезжаю! В бешеном темпе, под гору. Я — свой собственный палатный врач. Его необыкновенно большой венок я специально пристроил сверху, он грязными каплями медленно стекает в меня, и я содрогаюсь всей своей несчастной душой. Такое первоначально не планировалось! К сожалению, я не так уж и похож на Арни, но теперь это не имеет значения. Кто же смотрит на лицо? А здесь, под землей, меня никто больше не увидит. Я напряженно работаю, но всякий раз слишком рано одергиваю себя, еще до того, как успеваю перейти границу дозволенного. Арни же закутывается в мое тело, будто оно — это он сам, да к тому же еще и что-то на нем пишет! Он каждый день пишет мне, на сколько фраз, секунд, минут ему удалось меня опередить. Я наизусть знаю его письма, знаю еще до того, как он их напишет. Но он не Иисус, который каждый день попадается мне на глаза в нашей квартире. Поэтому я могу сравнивать. О Господи, мой бог не Иисус, мой бог — Арни! Не тот Бог, которого вы, вероятно, имеете в виду, когда в гневе произносите: О Господи! Мускульная масса не нарастает сама по себе, даже если фармацевты вас в этом уверяли. Бог не имеет с вашим телом ничего общего. Теперь я это знаю, так как сам снова превращаюсь в ничто. Но Арни я все еще могу разглядывать, на картинке в моей голове, кости которой ухмыляются, словно вместо Арни они увидели мой собственный лик. Лицом к лицу, крупным планом. Проверено то и другое — никакого сравнения! Я хотел бы снова стать ребенком, чтобы по крайней мере заслужить то внимание, которое мне тогда уделяли. Чтобы старательно выполнять домашние задания по своему телу. Учитель был здесь и снова ушел.
