Хотя рассматриваемая норма в принципе не предусматривает, что подобное обращение может иметь место со стороны властей Государства — участника Конвенции, судебная практика распространила ее действие на случаи, когда Государство вынуждено передать лицо третьему Государству путем высылки или экстрадиции. В этом случае, если обстоятельства дают основание полагать, что заинтересованное лицо может быть подвергнуто обращению, запрещенному статьей 3, в этом третьем Государстве, Государство–участник подлежит ответственности на основании Конвенции, так как может быть установлено "потенциальное" нарушение. Именно в отношении этих случаев Комиссия выработала практику, которой следовал прежний Суд и которая поддерживается настоящим Судом, состоящую в принятии временных мер, правовая основа которых всегда остается неопределенной (смотри статью 35 ниже); но, тем не менее, эта практика приобретает важное значение, так как часто приводит власти к отсрочке исполнения высылки иностранного гражданина, и даже к отмене этой меры.
— Толкование —
2. Статья 3 Конвенции ставит в особо строгие рамки действия или бездействие Государств в той мере, в какой она имеет своей целью защиту достоинства и физической, и психической неприкосновенности личности.
По общему правилу, обращение, которое запрещает статья 3, само по себе противоречит внутреннему праву. В силу этого факта, оно обычно рассматривается в национальных уголовных судах. Это обращение представляет собой незаконные и анормальные действия. Даже в самых, трудных, случаях, таких, как борьба с терроризмом и организованной преступностью, органы государственной власти должны воздерживаться от любых, действий, которые могут быть расценены как обращение, запрещенное этой нормой. Подобное обращение никогда не допускается, какими бы ни были его устрашающие последствия, реальные или предполагаемые, для эффективной борьбы с преступностью.
К этому добавляется позитивная обязанность Государства следить за тем, чтобы никто не был подвергнут запрещенному обращению. Так, если лицо утверждает в свою защиту, что оно подверглось обращению, предусмотренному в рассматриваемой норме, должно быть проведено эффективное официальное расследование с целью установления личности ответственных лиц и их наказания.
Очевидно, что для того, чтобы подпасть под действие этой статьи, вменяемое обращение должно достигнуть минимального уровня жестокости. Оценка этого минимального уровня по своей сути относительна; она зависит от всех обстоятельств дела, в частности от его продолжительности, его воздействия на физическое или психическое состояние и в некоторых случаях от пола, возраста и состояния здоровья жертвы такого обращения.
Ссылки на обращение, противоречащее Конвенции, должны быть подкреплены соответствующими доказательствами. Помимо совокупности доказательств, которые находятся в его распоряжении (или которые он может добыть по своей инициативе), Суд опирается, в этом отношении, на критерий доказывания за рамками любого разумного сомнения. Опираясь на процедурные особенности контроля, введенного Конвенцией, судебная практика, кажется, развивается в направлении усиления строгости. Вот почему: если кто–либо попадает в руки публичных вооруженных сил, он по определению является уязвимым; таким образом, органы государственной власти должны доказать происхождение возможных следов плохого обращения, появившихся после удара, нанесенного заинтересованному лицу, и что этот удар не имел места в то время, когда лицо было лишено свободы.
Речь идет о своего рода переходе бремени доказывания, предназначенном для увеличения объективной ответственности органов государственной власти. Ту же строгость обнаруживают, когда Суд вынужден восстанавливать действия, многочисленные и неоднократные, которые доказывают существование административной практики плохого обращения. Существование этой практики характеризуется двумя моментами: неоднократность обращения (речь не идет об отдельных актах) и официальная допустимость (в том смысле, что власти проявляют неприемлемую пассивность).
