– Да нормальное самочувствие!
Маша встала, прошлась по комнате, присела рядом с Матвеем, на мягкий подлокотник кресла.
– Так, горло поболело немного. Ну, а отец у меня – паникер. Тут же врача вызвал и в школу ходить запретил…
– А, понятно… – протянул Матвей.
Теперь Маша находилась от него так близко, что он чувствовал нежный запах ее кожи. Он понял, что сейчас не выдержит и все-таки обнимет девушку. А там – будь что будет! Как будто услышав его мысли, Маша внезапно поднялась:
– Пойду чаю заварю еще!
Они пили чай и разговаривали. Матвей мог поклясться, что никогда ни с одной девочкой ему не было так интересно общаться. У Маши было свое мнение буквально обо всем. И мнение это почти всегда было неожиданным для Матвея.
Он ушел часа через два. По дороге домой он проклинал себя за нерешительность: у него так и не хватило духу поцеловать Машу. Зато они договорились, что завтра Матвей снова придет к ней в гости.
На следующий день Матвей летал как на крыльях. «Поскорее бы уроки закончились!» – вертелось у него в голове. Ему очень хотелось снова увидеть Машу. Но в этот день, кроме учебы, Матвею пришлось всерьез заниматься и другими делами. Оказалось, что в школе полно талантливых ребят или, по крайней мере, считающих себя талантливыми. Стол в редакционной комнате был буквально завален листками и тетрадками. Рассказы, стихи, статьи, даже сказки… Особенно старались почему-то малыши. Одна девочка из третьего класса ходила за Матвеем как хвост все перемены и ныла:
– Ну, Матвей! Ну, ты можешь посмотреть мой рассказ про деловую белку?
– Не могу!
– А когда сможешь?
– Когда время будет!
– А когда у тебя время будет?
– Не знаю! И вообще, не мешай, не видишь – к контрольной готовлюсь!
Надув губы, девочка уходила. Но на следующей перемене все начиналось сначала. Когда третьеклассница подошла к Ермилову в четвертый раз, он не выдержал:
– Ладно, пойдем. Посмотрим, что там у тебя за белка такая…
По пути в редакционную комнату девочка безостановочно болтала. Матвей узнал, что зовут юную писательницу Катя Трофимчук, что сочиняет она с пяти лет и что несколько из ее историй были опубликованы в журнале «Веселые картинки».
– Так что я уже, можно сказать, настоящий литератор!
Когда они пришли, Матвей спросил:
– Ну что, Катя Трофимчук, где твой рассказ?
– Вот он! – Девочка достала из рюкзачка дискету.
– О как! – удивился Матвей. – А ты, я смотрю, продвинутый ребенок.
Он запустил компьютер, вставил дискету в щель дисковода. Потом, присев на стул, стал читать текст. Девочка устроилась на краешке соседнего стула.
Рассказ про деловую белку занимал всего страничку. Речь в нем шла о белке по имени почему-то Стрекоза. Стрекоза эта отличалась действительно редкостной деловитостью: она постоянно занималась заготовками для своих личных нужд ягод, грибов и прочих даров природы. И совершенно наплевательски относилась к нуждам и проблемам других обитателей леса. Кончался рассказ ужасно: деловая Стрекоза попала по неосторожности в охотничьи силки, но никто ей не помог. Так она и загнулась в силках этих. А заготовленные ею на зиму продукты были съедены другими зверями во время специально организованного по этому случаю праздника.
Прочитав рассказ, Матвей надолго задумался. Потом задал вопрос юному дарованию:
– Слушай, Катюха, а тебе не жалко белочку эту?
– А чего ее жалеть? – удивилась девочка. – Она ж сама не жалела никого! Вот заяц заболел когда, ходить не мог, все звери ему помогали. А она не стала. Вот и получила по заслугам.
– М-да… – Матвей почесал в затылке.
Формально Катя была вроде бы права.
Но Матвей чувствовал, что в таком виде рассказ публиковать нельзя. Слишком он получился бездушный какой-то. Даже, пожалуй, жестокий…
– Кать, а может, все-таки мы Стрекозу эту спасем? Ну, она осознает, что вела себя нехорошо, пообещает, там, исправиться…
– Нет! – отрезала Катя. – Мама говорит, что если кто эгоист, он никогда не исправится. Это как болезнь неизлечимая.
– Но даже неизлечимым больным все равно стараются помочь! – пытался убедить ее Матвей. – Давай, пусть придет… там, не знаю… медведь какой-нибудь и белку спасет…
