Алина со злостью посмотрела на Степаныча. Кто этот человек, что ему надо? Не стесняясь, хамит в лицо девушке. Женщине. Хотя, как говорит Батанов, в полиции нет женщин и девушек, есть только сотрудники.
– Степаныч, так это ж не опер. Она – оперэсса! – глумливо заявил Батанов.
Алина с папкой на вытянутых руках стояла чуть поодаль от мужчин. От обиды что-то дрогнуло в ней, и из папки посыпались неподшитые листы бумаги. Алина бросилась поднимать рассыпавшееся дело. Батанов и Степаныч молча наблюдали. Во время этой унизительной сцены раздался оглушительный звонок. Мощный аппарат сотрясался от трезвона. Батанов выдержал паузу и осторожно снял трубку:
– Слушаю.
Алина собрала бумаги и выпрямилась. Внутри ярким пламенем горела обида. Слезы собрались у края век, словно размышляя, вылиться потоком или немного подождать. Подождать. Немного. Алина загнала слезы поглубже и подальше. Нельзя, чтобы мужчины увидели, как она плачет.
– Степаныч, ты посиди тут, а я в дежурку сбегаю. Там проверяющие нагрянули!
Батанов исчез, забыв о существовании Алины Кузиной. Она постояла, недоумевая, что ей делать дальше: выйти или дождаться Батанова, затем повернулась к выходу. На пороге запнулась и резко обернулась.
– Степаныч! Так что же мне делать с этим? – воскликнула она, вкладывая в слова как можно больше нежности и отчаяния одновременно, рассчитывая растопить этим коктейлем суровое мужское сердце.
– Кому Степаныч, а кому Виктор Степанович! – отрезал обладатель сурового сердца.
– Виктор Степанович, ну, подскажите! Что, вам жалко, да? – заныла Алина, полагаясь на интуицию.
В эту минуту ей казалось, что именно этот мужчина одним словом способен разрешить все ее проблемы. Он с виду невзрачный, смешной, но Батанов перед ним заискивает.
– Девушка, а скажите мне вот что, – Степаныч прищурился, – зачем вы в уголовный розыск пришли?
Алина поняла, что Степаныч ерничает. В уголовный розыск Алину Кузину прислали по разнарядке из ведомственного университета. Она не одна такая. Всего по районам разбросали двадцать девчонок. Сколько на курсе было, столько и распределили по отделам. У кого была волосатая лапа, тех взяли в главки и управления, у кого не было – тех в отделы. Землю месить. Так шутили преподаватели в университете. Впрочем, сначала Кузину отправили на штабную работу и в другой отдел. Но там она не прижилась. Теперь в оперативники зачислили. А что делать – не сказали.
– А что не так? – парировала Алина.
– Да все не так, – вздохнул Степаныч, – могла бы на подиуме выступать. Ноги за деньги показывать. Нынче много желающих посмотреть на такую красоту. Ногатую…
– На подиуме свои звезды, им и без меня тесно, – отшутилась Кузина и подошла поближе к Степанычу.
Тот поспешно отодвинулся вместе с креслом.
– Ну ладно, ладно, – примирительно улыбнулся Степаныч, – тебе поручили дело, ты и занимайся им. Ты теперь – оперуполномоченная!
– Да уж, – поникла Алина.
– Упала намоченная, – заржал Виктор Степанович.
– Упала утром, еще подумала – не к добру, – согласилась Кузина.
– А ты вот что сделай: напиши рапорт своей рукой, дескать, выделите мне в помощь наружные силы, и подпиши у начальства бумагу. Они тебе выделят подсобную силу. Правда, перед Новым годом с постами сложно, но вдруг повезет.
– А можно обойтись без него? – с надеждой в голосе спросила Алина.
Она не могла представить, каким образом подпишет у начальства разрешение на выделение наружного наблюдения. Этим делом занимаются мужчины. Они знают, куда направить пост, как с ним работать, а она – нет. Алина Юрьевна Кузина еще многого не знает.
– Не-а, – простодушно осклабился Степаныч, – тебе не справиться без подсобной силы. Знаешь, как раньше их называли?
Алина молчала. Она не знала. На лекциях по оперативно-разыскной деятельности она смотрела в окно и мечтала о предстоящей любви. В голове витали романтические грезы. Тогда казалось, что всегда будет так: лекции, преподаватели, конспекты и рефераты, но не бывает ничего вечного на земле. Романтика закончилась. Не прошло и года, как Алина Кузина столкнулась с суровой действительностью в лице Степаныча и Костяна.
