Как вы помните, Данциг хотел создать «дополнительную» систему. Обычно это происходило так: суды использовали посредничество, чтобы попытаться снизить свою нагрузку (она не обязательно должна быть высокой, чтобы судьи и прокуроры захотели её снизить и сократить объём работы). Прокуроры должны были соглашаться с каждой передачей дела. И они зачастую соглашались уменьшить свою нагрузку, позволяя передавать на посредничество дела, которые считают «мусорными». В подобных случаях они не были уверены, что выиграют дело, либо оно не стоило их усилий. Большинство этих дел никогда бы не дошло до суда.122
Как объяснил один прокурор: «Районное правосудие действительно удобно, потому что оно похоже на мусорную свалку: они возьмут и разберутся с делами, которые мы просто не готовы рассматривать. Они мне просто нравятся, потому что они удобны. Я хотел бы таким образом избавиться от бо́льшего количества мусора».123
Поэтому посредничество оказалось способом расширить сферу социального контроля, что противоречит ожиданиям части его сторонников.124 По мнению некоторых защитников РСЦ, посредничество каким-то образом должно способствовать дерегулированию. Однако этого, как правило, не происходит.125
Обычно эти программы предусматривали, что люди могут подавать свои споры для посредничества, минуя суд. Но люди этого не делали. В Дорчестере за два года было восемь таких случаев. В ходе посредничества, санкционированного судом и утверждённого прокурором, посредники сообщили сторонам, что в случае неудачи посредничества дело вернётся в суд и судья будет недоволен. Судья отправил их на посредничество, потому что больше никогда не хотел их видеть. Если бы они вернулись, ответчика сочли бы несговорчивым и неразумным. Посредники угрожали ответчику.126 Это не добровольный процесс.
РСЦ были в новинку, поэтому о них никто не слышал. У РСЦ в Лос-Анджелесе была агрессивная пропагандистская программа и рекламная кампания. В результате более 50% клиентов оказались случайными. Ещё треть дел была направлена судами или полицией. Посредники рассматривали по полсотни дел в месяц, что очень мало для многомиллионного города. Я считаю успехом, если стороны приходят к соглашению при посредничестве и соблюдают его. Я считаю неудачей, если дело не приводит к соглашению при посредничестве или если это соглашение не соблюдается. Если оценивать таким образом, то, возможно, было 1150 успешных дел и 2850 неудачных.127
Я говорю «возможно», потому что статистика представлена в неверном свете. Исследователи выступали в защиту РСЦ. Но даже они сообщают, что переданные судом дела имели показатель успеха 82%, тогда как действительно добровольные дела имели показатель успеха 14—36%. Государственное принуждение имеет большое значение.
Что, если бы РСЦ принимали только случайных посетителей? Мне известна лишь одна такая программа: Общественные советы Сан-Франциско. Она была необычна ещё и тем, что некоторые из этих советов обслуживали несколько меньшие районы, чем обычно. Теоретически именно здесь посредничество работает лучше всего. Но их население варьировалось от 17 117 до 105 592.128 В течение двух лет я жил в самом большом районе, Бёрнал-Хайтс. И никогда не слышал о его Общественном совете, хотя у меня было несколько конфликтов с соседями, включая один процесс арендатора и арендодателя. Все советы Сан-Франциско вместе обрабатывали только 365 дел в год в городе с населением 640 000 человек.129 Стоимость одного обращения составляла 750 долларов по сравнению с 350 долларами в Дорчестере.130
Дел было мало, а посредников много: в любой момент времени 350—400 энтузиастов-добровольцев – посредников больше, чем случаев! Это они получали большое удовлетворение от посредничества, которое часто служило «средством для личностного роста» – для них самих.131 Это очень по-калифорнийски. Только 11% их дел были переданы в суд, что, возможно, уменьшило нагрузку на суды на несколько разбирательств. Но предполагалось, что посредничество существенно сократит количество дел. Это почти не повлияло на загруженность судов. И никогда не влияет. Например, в Атланте РСЦ получили большинство своих дел из судов (почти 50% были переданы судебными клерками и почти 25% – судьями). Но в лучшем случае они рассмотрели на 2% больше дел, чем суды низшей инстанции.
