Чтобы Игорь забыл про своих друзей из «золотой молодежи» и всерьез начал боролся со своей наркотической зависимостью — в это Михаил Афанасьевич не верил. Игорь согласится на лечение в элитной клинике — чтобы ломку снять. И здоровье поправить. Стоит ему вернуться в привычное окружение, наркота всех мастей польется на него, как из рога изобилия. В этом не было никаких сомнений. Только чудо могло спасти его.
Пульсирование в голове Михаила Афанасьевича прошло, вместо этого в ней поселилось ощущение пустоты и совершенной безысходности.
Маховик налаженной системы под названием Федеральная Служба Безопасности продолжал крутиться.
Леонид Петрович ожидал с докладом у дверей кабинета своего директора. О произошедшем в семье Михаила Афанасьевича он прекрасно знал, как знали об этом все сотрудники управления. Михаил Афанасьевич приложил все возможные усилия, чтобы компрометирующая его информация не просочилась вовне, но это было бесполезно.
По этой причине, и по множеству других причин Леонид Петрович совершенно не рвался идти «на ковер». С большим удовольствием он пришел бы через недельку. Или еще позже. Сейчас он чувствовал себя героем-камикадзе. Наконец, на столе секретаря прозвучала трель телефонного звонка, милая блондиночка Анечка сказала «Да, Михаил Афанасьевич» и указала посетителю на дверь, мол: «заходи дорогой, все будет хорошо».
В том, что все будет хорошо Леонид Петрович очень сильно сомневался. Более того, он был уверен в том, что все будет очень-очень плохо. С учетом теперешнего состояния шефа, он мог в одно мгновение превратиться из уважаемого начальника отдела в рядового оперативника. И это — не самый худший вариант!
— Михаил Афанасьевич, добрый день, — голос Леонида Петровича скрипел и ломался от неуверенности. Ничего поделать с этим он не мог.
— И тебе добрый, — коротко ответил Михаил Афанасьевич.
Леонид Петрович надеялся, что шеф будет в подавленном состоянии и плохие новости по службе отойдут для него на второй план. Чуда не произошло. Голос шефа звучал строго и требовательно. Как обычно.
— Я по поводу наших проказников…
— Помню. Я давал тебе три дня на то, чтобы разобраться в ситуации, они прошли. Ты пришел с результатами, — после этих слов Леониду Петровичу стало совсем не по себе.
— «И дернул же меня черт связаться с этими молокососами!», — с грустью подумал Леонид Петрович. Но было уже поздно и он начал доклад.
— С Григорием Коцем было проведено ряд бесед. Очень настойчивых — вплоть до применения спец. средств, — при этих словах брови Михаила Афанасьевича удивленно поднялись вверх.
— Петрович, ты умом тронулся? Это же пацан!
— Михаил Афанасьевич, только иньекции с «правдой». Для проверки полученных сведений — уж больно необычны они.
— И что же в них необычного? — как и опасался Леонид Петрович, голос шефа звучал набатом будущих неприятностей.
— Григорий Коц подтвердил версию осведомителя о мистическом источнике механизма совершения преступлений. Никаких других версий произошедшего у нас нет, — сказал Леонид Петрович и уставился остекленевшим взглядом в стену за своим директором.
— О как! И что же он рассказывает интересного? Волшебную палочку они нашли, или старик Хатабыч им из своей задницы волос надергал? А может, золотую рыбку в Кубани отловили? Очень интересно — расскажи поподробней, — в голосе Михаила Афанасьевича не было ни капли иронии.
Леонид Петрович внезапно понял, что его дела обстоят гораздо хуже, чем он предполагал с самого начала.
— Григорий утверждает, а проведенные следственные мероприятия подтверждают, что он непричастен к отключению камер слежения на заводе «Росметалл». Он также ничего не делал с рацией наряда полиции. Произошедшее случилось из-за влияния другого участника тех событий — Ильи Поликамова. Другие источники также указывают на то, что именно Илья совершал все эти действия.
— Как?
— Мистика. Магия. Чудеса. Можно называть это как угодно.
Михаил Афанасьевич недобро усмехнулся.
— Чудо, говоришь? И что наш главный волшебник говорит? Ведь он, конечно, уже задержан, дает показания и активно сотрудничает со следствием? — из голоса Михаила Афанасьевича сочился настолько концентрированный яд, что у Леонида Петровича начала кружиться голова. Когда такое случалось с ним последний раз, он уже не помнил.
