– Подожди, Виктор, не дергайся. – Его собеседник оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что их могут подслушать. – Мне действительно нужно было тебя увидеть. Это очень важно.
– Ну рассказывай, что там у тебя.
– Ты же знаешь, что мой сын работает в Киеве, на одном из телевизионных каналов. Сегодня он прилетел ко мне. Четыре часа назад. Там уже все знают, что пост премьер-министра президент решил предложить тебе. И это правильно, Виктор, все равно лучше тебя они не найдут. Подожди, подожди, – попросил Шульман, видя, что его нетерпеливый собеседник хочет его перебить, – не торопись. Я не хвалить тебя приехал. Мы знакомы много лет, и ты меня не раз крепко выручал. Я хочу вернуть хотя бы часть моего долга…
– Ничего не понимаю. При чем тут твой сын?
– Он работает на канале у Дорошенко. Он мне все и рассказал. Ты же понимаешь, как сильно они не хотят твоего назначения премьер-министром, насколько серьезно против тебя настроены. Ведь они сделали все, чтобы скомпрометировать президента, убрать его, провести своего человека. У них есть свои кандидаты. Ты же видишь, как все раскручивается. А тут президент вдруг назначает тебя. И все понимают, что ты – единственный кандидат, которого примут в парламенте. Но не все этого хотят. Ты же понимаешь, о чем я говорю. После ареста нашего бывшего премьер-министра Назаренко в Америке у президента вообще не осталось ни одного серьезного союзника и ни одного шанса на повторное избрание. Только ты можешь спасти всю эту конструкцию и стать премьером. Именно поэтому они тебя и не хотят.
– Тоже мне новость, – усмехнулся Ермакович, – нашел о чем говорить. Это я и без тебя знаю.
– Ты не знаешь самого главного. Они готовят грандиозную провокацию. Как только ты появишься на первой пресс-конференции в Киеве, они устроят тебе «достойную встречу», как сами говорят. Уже подготовлены два человека, которые начнут задавать тебе вопросы о твоем прошлом. Начнут расспрашивать тебя о прежней жизни. Догадываешься, о чем я говорю?
– Ну и что? Я ничего не скрываю. В Донецке все знают про мою жизнь…
– Но не все знают в Киеве, – возразил Шульман. – И ты пока не премьер-министр самой большой страны в Европе, если, конечно, не считать России, большая часть которой в Азии. А между прочим, это будет твое первое знакомство в качестве одного из руководителей страны с европейскими журналистами. Пока они приезжали к тебе так – от случая к случаю. Но дело даже не в этом. Вопросы будут задаваться с единственной целью – вывести тебя из себя. А учитывая твой далеко не ангельский характер, можно считать, что успех им почти гарантирован. Как только ты сорвешься, они покажут специальный репортаж по всем каналам, передадут эти ролики в «Евроньюс», на Си-эн-эн. Мой сын входит в группу, которая готовит этот материал. Они покажут колонии, тюрьмы, отборных рецидивистов, в общем, сделают все, чтобы испортить тебе твое политическое будущее. После первой же пресс-конференции можешь собирать вещички и возвращаться домой, в Донецк. Они на это и рассчитывают. Там даже придумали такой заголовок: «Последняя ставка президента». В общем, одним ударом хотят поставить жирную точку на твоей карьере и подставить очередной раз его…
Шульман закончил говорить, вытащив носовой платок, вытер вспотевшее лицо. Протер стекла очков. Потом взглянул на своего собеседника. Тот сидел, словно окаменев. И вдруг неожиданно улыбнулся. Второй раз за день.
– Все? – поинтересовался Ермакович.
– Все, – выдохнул Шульман, – но это очень серьезно. Ты напрасно улыбаешься, Виктор, это не шутка…
– Ты думаешь, я не знаю, как они ко мне относятся? Полчаса назад мне позвонил один из тех, кто принимает решение вместе с президентом. И открытым текстом мне угрожал. Сообщил, что они опубликуют мое досье. В общем, просил меня не давать согласия на назначение. Я уже много лет в политике, Лева, и знаю, как сложно всем нравиться.
Шульман понимающе кивнул.
– А за предупреждение спасибо, – продолжил Ермакович. – Хотя я знаю информационную политику каждого канала. Первый канал Равиковича будет сохранять нейтралитет, а пятый Дорошенко – выступать против меня. У них есть свой кандидат. Все правильно. – Он встал, прошел к окну, посмотрел вниз.
