— Послушайте, я хочу немного побыть один. Все будет в порядке.
— Конечно. Я понимаю.
— Почему бы не устроить сегодня выходной?
— Нет-нет. Я хочу просмотреть отчеты. Управлюсь сама. Вы не возражаете?
— Конечно нет.
Поллард снова коснулась его руки, и он потянулся, чтобы дотронуться до нее, но она отвернулась. Холмен смотрел, как она идет к машине под невыносимо палящим солнцем, садится в нее и уезжает. Затем он перевел взгляд на могильную плиту.
Глаза Холмена снова наполнились слезами, и он был рад, что Поллард ушла. Он присел на корточки и поправил цветы. Они уже начали вянуть.
— В чем бы он ни провинился, он был нашим ребенком. Я сделаю то, что должен.
Холмен улыбнулся, зная, что эти слова не понравились бы ей, но он уже примирился со своей судьбой. Дурная кровь — что тут поделаешь.
«Сынок пошел в отца».
Холмен услышал, как сзади хлопнула дверца машины, и обернулся. Солнце светило ему в глаза. К нему направлялись двое мужчин.
— Макс Холмен.
Еще двое шли с той стороны, где проходили похороны, и один из них был ярко-рыжим.
Вукович и Фуэнтес шли с одной стороны, еще двое — с другой. Холмен не успел бы сесть в машину. Подходя, они рассыпались, словно ждали, что Холмен бросится бежать. Однако он стоял неподвижно, сердце тяжело билось в груди. На пустынном кладбище он был как муха на обеденной тарелке — не спрятаться.
— Спокойно, приятель, — сказал Вукович.
Холмен направился к воротам. Фуэнтес и тот, другой, что шел сзади, пропустили его.
— Не дури, — предупредил Вукович.
Холмен побежал мелкими шажками, и все четверо внезапно ринулись за ним.
— На помощь! Помогите! — закричал Холмен, обращаясь к присутствовавшим на похоронах.
Холмен свернул к машине, хотя понимал, что не успеет добежать до нее, как бы он ни старался.
— Сюда! На помощь!
Стоявшие под тентом люди услышали его как раз в тот момент, когда на него накинулись двое офицеров. Холмен подставил плечо, и тот, что был пониже, тяжело врезался в него, после чего Холмен развернулся и бросился к автомобилю.
— Хватайте его! — рявкнул Вукович.
— Помогите! Сюда, сюда!
Кто-то с силой ударил его сзади, но Холмен устоял на ногах и обернулся в тот момент, когда Фуэнтес напал на него сбоку.
Вукович без остановки кричал: «Ловите его, черт возьми!»
Началась рукопашная, и стало трудно что-либо разобрать. Холмен резко развернулся и ударил Фуэнтеса в ухо, затем кто-то сделал ему подсечку, и он упал. Еще кто-то уперся коленями ему в спину и скрутил руки.
— Помогите! Помогите!
— Заткнись, паскуда. Думаешь, эти люди тебе помогут?
— Свидетели! Они все видели, сволочи!
— Утихомирься, Холмен. Ты сгущаешь краски.
Холмен не прекращал сопротивляться, пока не почувствовал, как в запястья впивается пластиковая лента. Вукович приподнял Холмена за волосы и повернул его голову так, чтобы они могли видеть друг друга.
— Расслабься. Ничего страшного с тобой не случится.
— Что вы делаете?
— Проводим твое задержание. Расслабься.
— Черт возьми, я ни в чем не виноват!
— Ты у нас как заноза в заднице, Холмен. Мы старались уладить все по-хорошему, но разве такие, как ты, понимают намеки? Ты у нас как заноза в заднице.
Когда его подняли на ноги, Холмен увидел, что все пришедшие на похороны теперь смотрят на него. Двое копов на мотоциклах, сопровождавшие катафалк, направлялись в сторону потасовки, но Фуэнтес уже спешил им навстречу.
— Они свидетели, черт возьми, — сказал Холмен. — Они это запомнят.
— Они запомнят, что на их глазах арестовали какую-то паскуду. Кончай истерику.
— Куда вы меня поведете?
— Туда.
— За что?
— Да расслабься, приятель. Тебе будет хорошо.
Холмену не понравилось, как Вукович произнес последнюю фразу. Она прозвучала слишком похоже на напутствие перед смертью.
Его прислонили лицом к машине и стали обшаривать карманы. Отобрали бумажник, ключи и сотовый, затем проверили лодыжки, живот и мошонку. Подошел Фуэнтес, а двое копов вернулись к похоронной процессии. Холмен искоса следил за ними, как за спасателями, которых относит течением.
— Ладно, грузи его, — разрешил Вукович.
— А как же моя машина? — спросил Холмен.
— Будет тебе машина. А пока покатаешься на лимузине.
