— Шутишь?
Телефон Поллард загудел — входящий вызов.
— Что это? — спросила Сандерс.
— Мне звонят.
Номер показался Поллард незнакомым, поэтому она перевела его на голосовую почту. Она решила сперва договорить с Сандерс.
— Мы считаем, что четверо погибших плюс еще один неизвестный проводили нелегальное расследование с целью найти пропавшие шестнадцать миллионов.
— И нашли?
— Думаю, да… или определили, где они находятся. Моя гипотеза в том, что один из заговорщиков решил забрать все деньги себе. Этого я пока точно не знаю, но в остальном уверена. И мне кажется, что тот пятый был связан с Элисон Уитт.
— А она-то здесь при чем?
— Элисон Уитт заявляла, что она — зарегистрированный полицейский осведомитель. Если это правда, она могла рассказать про Марченко офицеру, на которого работала. Потенциально он тоже является участником сговора.
— Ты хочешь, чтобы я узнала, на кого она работала? — нерешительно спросила Сандерс.
— Если она зарегистрирована, ее имя должно стоять в списке осведомителей, равно как и имя копа, которому она стучала.
— Ну и работенку ты мне подкинула. Я же говорила тебе, как на нас наседает «Паркер-центр».
— Убийство Уитт произошло на территории Голливуд-стейшн. Ты можешь выяснить все необходимое непосредственно в их участке.
— Ладно. Я согласна. Посмотрю, что можно сделать. Ты серьезно думаешь, что копы сами поубивали друг друга?
— По крайней мере, такая версия напрашивается.
— Не стоит тебе этим заниматься. Ты гражданская, а пытаешься расследовать убийство.
— Брось. Когда я найду неопровержимые доказательства, сообщу тебе. Ты сможешь дать делу ход. И вот еще что…
— Господи, и что же?
— У Майка Фаулера за домом, в патио, стоит пара грязных ботинок. Надо взять с них образцы почвы и растительности и сравнить с образцами с вершины над Голливудским знаком.
— Голливудским знаком? При чем тут знак?
— Я сейчас рядом с ним. Марченко и Парсонс спрятали здесь нечто, связанное с украденными миллионами. Похоже, Фаулер и Ричард Холмен приходили сюда. Думаю, им удалось найти это «нечто». Если ты и дальше собираешься заниматься этим делом, тебе самой будет интересно узнать, совпадают ли образцы почвы.
— Ладно. За работу. Будешь помогать мне советами, хорошо? Оставайся на связи.
— Дай мне знать, когда выяснишь что-нибудь про Уитт.
Поллард повесила трубку и проверила голосовую почту. Оказывается, звонил ассистент Питера Уильямса из банка «Пасифик-уэст».
— Мистер Уильямс договорился о доступе к документам, которыми вы интересовались. Вы можете изучить их в нашей конторе в служебное время. Пожалуйста, свяжитесь со мной или с главой нашей службы безопасности, Альмой Вантанабе, чтобы обсудить детали.
Поллард отложила телефон, снова ощутив зуд в крови. Уильямс сдержал слово, и теперь кусочки мозаики начинали складываться. Поллард чувствовала, что они близки к очередному прорыву, и ей хотелось добраться до документов «Пасифик-уэст» как можно скорее.
Она обернулась на Холмена и увидела, что он сидит на корточках рядом с ямкой. Она поспешила наверх.
— Что вы делаете?
— Запихиваю грязь обратно. Кто-нибудь может сломать ногу.
Холмен размеренными механическими движениями заполнял ямку землей.
— Ладно, хватит лепить куличики. Пойдемте. «Пасифик-уэст» располагает копией полицейских отчетов. Это прекрасно, Холмен. Если мы сможем сравнить ваши материалы с отчетами, то узнаем, что именно Рэндом забрал со стола Ричарда.
Холмен тяжело поднялся на ноги, как будто все его тело налилось свинцом, и стал спускаться по тропинке. Поллард рассказала ему о видеозаписи Марии Хуарес. Эти сведения представлялись ей крайне важными, поэтому она немного обиделась, когда Холмен никак на них не отреагировал.
— Вы меня слышите? — спросила она.
— Да.
— Мы всё ближе к цели, Холмен. Надо прочитать отчеты и выяснить, на кого работала Уитт, тогда у нас будет полная картина случившегося. Разве вы не этого хотели?
Поллард окончательно разозлило то, что он не ответил. Она уже собиралась возмутиться, когда Холмен наконец заговорил.
— Думаю, это сделали они, — сказал он.
Поллард понимала, что́ его волнует, но не знала, как помочь бедняге. Холмен до последнего цеплялся за надежду, что его сын был хорошим полицейским, но теперь надежды не осталось.
