— Не хочу показаться грубой, — сказала Лиз, — но мне надо собираться, если я не хочу прогулять занятие.
Холмен неохотно отвернулся от стола.
— Так он над этим работал перед уходом? — неуверенно спросил он.
— Да. Он провел тут весь вечер.
— А те, другие ребята, они тоже занимались Марченко?
— Возможно, Майк. Он часто обсуждали с Майком эту тему. Насчет остальных — не знаю.
Холмен кивнул, бросив последний взгляд на рабочее место убитого сына. Ему хотелось прочитать все, что лежало на столе Ричи. Хотелось узнать, почему офицера с двухлетним стажем привлекли к такому серьезному делу и почему сын ушел из дома посреди ночи. Он явился сюда за ответами, но теперь у него накопилось гораздо больше вопросов.
— Мне ничего не сказали о приготовлениях, — выдавил он, повернувшись к Лиз. — К его похоронам.
Ему ужасно не хотелось задавать этот вопрос, и еще больше ему не понравилась тень, снова промелькнувшая на ее лице. Но Лиз переборола себя и покачала головой.
— В субботу в Полицейской академии состоится заупокойная служба в честь всех четверых. Полиция пока не разрешает хоронить их. Мне кажется, потому что они еще…
Она перешла на шепот, но Холмен понял, что она имела в виду. В морге, наверное, еще не окончили работу, и ребят не похоронят, пока не проведут все возможные тесты и экспертизы.
— Вы ведь придете, правда? Мне бы хотелось, чтобы вы пришли.
Холмен почувствовал, как у него гора упала с плеч. Он беспокоился, что Элизабет будет всячески препятствовать его присутствию на похоронах. Он отметил, что ни Рэндом, ни Леви ничего не сказали ему о заупокойной службе.
— Мне бы тоже хотелось, Лиз. Спасибо.
Она быстро взглянула на него, затем встала на цыпочки и поцеловала Холмена в щеку.
— Как было бы хорошо, если бы все сложилось по-другому.
Последние десять лет Холмен тоже думал, как было бы хорошо, если бы все сложилось по-другому.
Он снова поблагодарил Лиз, когда она отпустила его, и вернулся к машине. Интересно — будет ли Рэндом присутствовать на службе? У Холмена появились вопросы. Он полагал, что у Рэндома найдутся ответы.
Заупокойная служба проводилась в помещении департамента полиции в ущелье Чавес, пролегавшем между двумя холмами — от Стадиум-уэя до Доджер-стадиума. Несколькими годами раньше Доджеры возвели собственный аналог Голливудского знака на холме, отделявшем академию от стадиона. Он гласил: «ЖИВИТЕ В СИНЕМ ЦВЕТЕ», поскольку синий был цветом Доджеров. Когда в то утро Холмен увидел знак, то поразился — настолько уместно он напоминал о четырех погибших офицерах. Ведь синий был еще и цветом полиции Лос-Анджелеса.
Лиз пригласила Холмена присоединиться к ней и ее семье, но Холмен отказался. Ее родители и сестра прилетели сюда с залива. Холмену было неловко находиться рядом с ними. Отец Лиз оказался врачом, а мать социальным работником; образованные, зажиточные и со всех точек зрения нормальные люди, они восхищали Холмена, но постоянно напоминали ему о том, кто он такой. Когда Холмен проходил через ворота Доджер-стадиума, ему пришло на ум, как они с Чи частенько прогуливались вдоль стоянок, прикидывая, какую бы машину увести, пока бейсбольный матч в самом разгаре. Отец Лиз, скорее всего, вспоминает о вечерах, проведенных над книгами, дружеских вечеринках и студенческих балах, а Холмен — об угоне машин и наркотическом кайфе.
Холмен удачно припарковался на территории академии и пошел вперед, следуя указаниям Лиз. Стоянка при самой академии уже была переполнена. Машины стояли по обе стороны улицы, и непрерывный людской поток тек вверх по холму. Холмен мельком оглядывал их лица, надеясь увидеть Рэндома или Вуковича. Он три раза звонил Рэндому, собираясь обсудить с ним полученную от Лиз информацию, но Рэндом не отвечал. Холмену стало казаться, что Рэндом вежливо игнорирует его. Это Холмена не устраивало. У него все еще оставались вопросы, на которые он хотел получить ответы.
Лиз сказала, что лучше всего встретиться в саду перед залом. Двигаясь в общем потоке, Холмен миновал парадный вход в академию и вышел к саду, где стояла, разбившись на группки, большая толпа. Операторы снимали ряды людей, пока репортеры брали интервью у местных политиков и высших полицейских чинов. Холмен почувствовал себя неловко. Лиз одолжила ему один из темных костюмов Ричи, но брюки жали, так что Холмен незаметно расстегнул их под ремнем. Костюм успел пропитаться потом, и Холмен чувствовал себя безработным в одежде из секонд-хенда.
