И женится на сестре — из огня да в полымя? Нет. Невозможно. Это абсурд. И тем не менее он женился.
Частный кабинет Генри находился на Уимпол-стрит, где родилась Анна Клайв, — неподалеку, всего через семь домов. В возрасте двадцати одного года она вышла замуж за Гарольда Клайва; это произошло в 1850 году, и к тому времени семья, похоже, давно переехала, потому что отец Анны умер в следующем году в Блумсбери. Я не могу игнорировать подобные факты, хотя все больше склоняюсь к мысли, что Генри не имел отношения к убийству. Но Джуд непоколебима в своей уверенности в обратном. Она ненавидит Генри, как можно ненавидеть человека, который умер за пятьдесят лет до твоего рождения. Но мне безразлично, во что она верит — я просто радуюсь, что она способна говорить о чем-то другом, кроме яйцеклеток, спермы и рождении близнецов.
— Разве ты не понимаешь, — спрашивает Джуд, — что можно лишь догадываться, о чем тогда говорила Луиза Хендерсон с Генри? В его дневнике ты прочел только о консультации. Речь не обязательно шла о ее дочери. Может, она думала, что у нее самой рак, у нее могли быть кровотечения, или у нее просто пошла носом кровь. Бог свидетель, у меня достаточно часто бывают кровотечения, но я не носитель гемофилии. Почему Луиза не могла спросить его о чем-то, о чем спросила бы я?
Это правда. Я делаю лишь обоснованные предположения. Доказательств у меня нет.
— Сколько ей было лет? Сорок пять? Сорок шесть? Она могла думать, что беременна. Или что у нее менопауза. Ты все это сочинил потому, что не мог представить, каким еще образом Генри мог заподозрить в Элинор носителя гемофилии.
— У нее были синяки.
— Да, но Элинор пишет о них сестре, а не Генри. Она могла сказать и ему, а могла этого и не делать. Ты подгоняешь факты к своей теории.
— Тогда откуда Генри узнал?
— Он не знал. Это единственное объяснение, соответствующее фактам.
— Тогда мы опять имеем дело с совпадением. Невероятным совпадением: Генри, самый известный специалист по гемофилии, случайно женится на женщине, носителе болезни.
— Совпадения случаются, Мартин.
— И ты по-прежнему думаешь, что он убил Элинор?
— Да. Но не потому, что она могла быть носителем болезни. А потому, что Генри хотел ее устранить и жениться на ее сестре. Может, тебе хочется так думать, но это парадокс — убить одну девушку из-за того, что она может быть носителем болезни, и в результате жениться на другой, которая как раз и оказывается носителем.
Затем Джуд говорит нечто очень важное, идущее вразрез с ее упорным стремлением представить Генри убийцей. Она смотрит на генеалогическое древо, нарисованное Дэвидом Крофт-Джонсом.
— Откуда взялась гемофилия в семье?
— Мутация в клетках матери Луизы Хендерсон, — уверенно говорю я.
— А почему это должна быть мутация?
— Просто так. Джон Корри рассказал мне, что треть всех случаев гемофилии является результатом мутации. Возьми, к примеру, королеву Викторию. У нас нет никаких свидетельств, подтверждающих наличие этой болезни в ее семье, если не считать разного рода слухов, в том числе что ее отцом был какой-то юный гемофилик, а не герцог Кентский.
Королева Виктория не интересует Джуд. Она убежденная республиканка.
— Если треть случаев обусловлена мутацией, то вдвое большее число — нет. Ты пытался проследить историю болезни?
— Это будет трудно. В те времена еще не велись записи. Луиза родилась в 1837 году.
— Думаю, ты все равно должен попытаться. Тебе известны имена ее родителей?
— Уильям Квендон и Луиза Дорнфорд.
— Ты как-то странно произнес ее имя.
— Да, на немецкий манер.
Джуд, знающая немецкий, невысокого мнения о моем произношении. Она спрашивает, имею ли в виду, что Луиза немка, известно ли мне это, и я отвечаю, что это лишь мое предположение. Но, похоже, это не имеет значения.
— Мне кажется, я знаю ответ. Полагаю, дело было так. Генри был влюблен в Элинор и не знал о синяках и склонности к кровотечениям — ни о чем таком. Консультация, на которую его пригласила мать девушки, была связана с чем-то другим, ее менопаузой, простудой и тому подобное. С одобрения семьи они с Элинор обручились, затем невеста поехала к тетке в Девоншир, а на обратном пути ее убили в поезде. Генри скорбел вместе с семьей Хендерсон и — поскольку часто виделся с ними и разделял их горе — осознал свой долг перед ними. Они верили ему, восхищались им, и он счел себя обязанным жениться на их младшей дочери. Викторианцы придавали чувству долга огромное значение. Почему бы не жениться на Эдит? Не забывай, Генри ничего не знал о гемофилии. Никто не знал, в том числе Хендерсоны. Все очевидно, только мы этого не замечали.
