Правдивая история Деда Мороза (с иллюстрациями) - страница 2
Мальчик тут же попытался укрыться за подушкой. Чья-то сильная, но осторожная рука подняла подушку, и густой бас произнес:
— А охли уже проснулись. На кухне безобразничают.
Ваня повел носом и приподнялся на кровати.
— Смотри, не успеешь, — добавил бас.
Ваня направился на кухню. По дороге он, как обычно, выяснил, что по квартире очень трудно бродить с закрытыми глазами. Он открыл один и успешно завершил путешествие. На кухне открылся и второй глаз: наглая охля как раз готовилась заглотить его тарелку с манной кашей целиком. Обычно Ваня терпеть не мог кашу, но сейчас ловко выхватил добычу из охлиной пасти. Та так и осталась сидеть с открытым ртом.
Вернее, лежать, потому что охля была нарисована на листе бумаги.
— Успел? — спросил знакомый бас.
— Доброе утро, дядя Сережа! — сказал Ваня, жадно глотая кашу.
Манка оказалась, как ни странно, вкусной. Дядя Сережа — большой и бородатый — присел рядом.
Дядя Сережа был не просто дядя — а самый любимый на свете дядя. Пару раз в неделю, когда у него было утро посвободнее, он заезжал к своим племянникам. Завтракал с ними, а потом провожал Ваню до гимназии.
— Сестра! — крикнул он. — И мне такой каши! Только тарелку побольше, я тогда Ванюшу обгоню.
— Нет, — крикнул и Ваня, — мне добавки. Тогда будет один плюс один… две! Я больше тарелок съем!
Под шумок мама скормила Ване и противный кисель, но он даже не заметил: дядя Сережа рассказывал, что видел пару птёрков в депо, где он работал инженером.
— Может, они путешествовать собираются? — сказал он.
— Они на каникулы едут!
— Вряд ли. До Рождества еще два дня.
— Дядя Сережа, а ты к нам на елку придешь?
— Обязательно. Как же я могу не прийти к любимым племянникам?
Папа любимых племянников, Николай Андреевич Шестаков, появился в столовой парадно одетым.
— Ой, пап, а ты куда? — удивился Ваня.
— У нас сегодня в посольстве торжественный обед. А я не успею заехать домой. Доброе утро, Сергей Иванович.
— Доброе утро, Николай Андреевич!
Мужчины пожали руки и разулыбались. Они были совершенно не похожи. Большой, веселый балагур дядя Сережа и худой, высокий серьезный папа. Но дети очень любили их обоих. Только жалели, что дядя живет не с ними.
В это утро младшие дети сползались в столовую на редкость медленно. В отличие от Вани-гимназиста, им с утра никуда не нужно было спешить. У них троих — трехлетней Наташи, пятилетнего Коленьки и двухлетней Софьи — еще продолжалось счастливое детство.
Папа их не дождался и ушел на службу.
И дети, как только появились в комнате, тут же повисли на дяде. Даже Сонечка все время старалась спрыгнуть с маминых рук и улыбалась во весь рот.
— А где мои охли?
— Ой, а у меня под тарелкой птёрк!
— Где? Дай посмотреть!
— Вот! Он голодный! На тебе, птёрк, ложечку… А чаю хочешь?
— Это, наверное, самая долгая сказка, в которую они играют, — сказала Светлана, мама ребят и сестра дяди Сережи.
Она пыталась поймать Сонечку, которая выкручивалась с рук.
— И не надоест же им!
— Надоест — другую придумаем!.. Ладно, всем до свидания. А ты, Ваня, давай быстрее, если хочешь, чтобы я тебя до гимназии проводил.
Ваня одним глотком допил оставшийся чай, а маленькая Софья наконец-то вырвалась из маминых рук и бросилась к любимому дяде. Обняла его за ногу и заулыбалась, как сто солнышек.
— Любят они тебя. Иногда мне кажется, что даже больше, чем нас, родителей. Как жаль, что у вас с Машей…
— Все, мы с Ванюшей уходим!
Дядя Сережа решительно встал из-за стола, закружил Софью, отдал на руки ее мамочке и вышел из комнаты.
Светлана испуганно притихла. Кто ее дернул за язык? Зачем лишний раз напоминать, что у Сергея Ивановича и его жены Маши нет своих детей?
На улице Ваня сразу взял дядю под руку и принялся гордо вертеть головой — глядите, кого я веду! Здесь многие знали Сергея Ивановича Морозова, дамы улыбались, а мужчины на бегу прикладывали перчатку (а то и варежку) к шапке. При этом все ежились и кутались. Дядя Сережа — будто ему и мороз нипочем — шел прямо и весело. И Ване рядом с ним отчего-то было совсем не холодно.
— А нам не морозно! — крикнул он.
— Потому что Морозовы! — отозвался Сергей Иванович. — Повелители морозов! — и от избытка чувств подбросил племянника к синему, как мамины глаза, небу.
