В час дня Марта и Кэсси садились обедать. Марта включила радио – послушать новости. Услышав первые же звуки, Кэсси почувствовала, как что-то щелкнуло у нее в голове, словно перевели железнодорожную стрелку.
– Началось, – сказала она.
– Да-да. – Марта несла к столу чайник и думала, что Кэсси говорит о последних известиях по радио.
– Я не про новости. Может, нам всем уехать на ферму, как ты думаешь? Это будет лучше всего. Нам надо уехать в Вулви, к Тому с Юной. Там безопасней, мам.
– Мне не до этих игрушек, – сказала Марта. – Охота Адольфу, пускай приходит – вот она я.
Во время первых налетов в июне они, как и многие другие жители Ковентри, всей семьей уезжали за город. Но оказалось, что из-за небольшого аэродрома, расположенного в Брэмкоте, рядом с фермой, там бомбили кучнее и направленнее, чем в городе, где они до установки андерсоновского укрытия, дрожа, прятались под лестницей.
– Ну и хорошо. Не хочу я на ферму ехать. Лучше остаться. Тут остаться. И помогать. Вот. Помогать хочу.
Кэсси протараторила все это. Такое уже бывало. Марта знала эту бодрую скороговорку с повторениями.
– Но ты и Бити, мам, – вам с Бити лучше пойти в убежище. А я останусь наверху. Помогать буду.
– У тебя что, месячные? – вздохнула Марта.
Этим же вечером, в начале седьмого, Кэсси сменила платье на широкие брюки, влезла в рабочие ботинки Бити, накинула пальто, шарф и вышла из дому, ничего не сказав матери. У парка она остановилась закурить, глядя на ночное небо. До войны такую луну звали «урожайной». Луна и впрямь налилась – в затемнении одно было здорово, подумала Кэсси: на небо вернулись звезды. Дым сигареты поднимался в бодрящем холодном вечернем воздухе, как очертания белых лошадиных голов, набросанные художником. А стоило ей чуть повернуть голову, как в черноте ночи начинали мчаться цветные бисеринки; она знала, что это радиосигналы, – ей было не только слышно их, но и видно, как они прокладывают курс по небу; и никак было не остановить взгляд на этих микроскопических переливающихся параболах – в мгновение ока они исчезали, и схватить их человеческим взором можно было, лишь осознав огромную скорость, с которой они влетали в видимый спектр и покидали его; и странно, что столь немногим это доступно.
Кэсси очнулась – почувствовала, как что-то жжет ей руку. Так и не тронутая сигарета, зажатая между указательным и средним пальцами, истлела и превратилась в палочку пепла. Окурок, искрясь, упал на каменные плиты. Она затушила его ботинком. Достала из сумки косметичку и вслепую подкрасила губы. Причесалась, положила расческу в сумочку. Сама не зная к чему, сказала: «Ну и ночка», – мысли перескакивали с одной на другую Спрятавшись от вечернего холода за поднятым воротником, она медленно пошла дальше, к центру Ковентри.
Около семи часов у нее возникло странное ощущение где-то в желудке или, может быть, в кишках. Какая-то вибрация. Она расползлась по телу, дошла до ушей, и Кэсси стало ясно, что это не внутри у нее дрожит – это завыли привычные сирены, предупреждавшие о воздушном налете. Каким-то образом она почувствовала их несколькими секундами раньше. Этот угрюмый, почти жалобный вой с трудом подымался, как из бездонной пропасти, набирая мощь и переходя в стон отчаяния, карабкался выше, наконец превращаясь в вопль, старался удержаться на самой высокой ноте – и, бессильный, низвергался, потерпев поражение, а потом снова вздымался, желая во всех вселить панику. До Кэсси донеслись первые, еще редкие свистки патрулей ПВО. Она знала: скоро рассвистятся вовсю. Не прошло и десяти минут, как ее предчувствия подтвердились. Пульсирующее гудение приближающихся самолетов походило на громкий гомон где-то вдалеке, за стоном сирены. Патрульные засвистели бойче, на улицах стали слышны их крики, иные с шуточкой:
– Бегите, кролики, бегите!
Зажглись прожекторы, их лучи, исходящие из нескольких точек в центре города, заметались по небу вдоль и поперек.
Кэсси не останавливалась. И тут что-то красиво осветило небо. Это была сигнальная ракета – она зависла на парашюте, белая, ослепительно яркая. Потом над восточной частью города строем расположились еще несколько упавших ракет. Легкий ветерок нес их к западу. Со своих позиций в близлежащих деревнях отозвались зенитки, глухо выпускавшие в небо бесполезные залпы; откуда-то поближе к ним присоединились пушки «Бофорс», они стреляли громче.
