– Скажи-ка, Кэсси, отец к тебе не приходил? – спросила Марта.
– Не хочу я больше об этом, я тебе о Фрэнки говорю…
– Нет, дочка, ты мне все-таки скажи! – если нужно, Марта могла и прикрикнуть. – Сегодня его видела?
– В той комнате он, газету читает.
– С каких пор он снова стал к тебе приходить?
– С прошлой недели. Марта вздохнула.
– Кэсси, твой отец умер. Его давно нет. – Она постучала себя по носу. – Заруби себе это вот тут.
– Что я могу поделать – он приходит и все, – надулась Кэсси.
– Можешь, дочка. В глаза смотри, когда с тобой разговаривают. Захочешь – перестанет приходить!
– Господи, мама, ну скажи, нормально это – жить мальчишке в такой обстановке?
Бити приехала погостить из Оксфорда, получив письмо от матери. Бити и Бернард продолжали жить вместе не регистрируясь, об официальном браке даже не заговаривали.
Ей уже рассказали о том случае со свечами и о пожаре в спальне Фрэнка. Эвелин и Ину винить было не в чем, но все, как всегда, старались выгородить Кэсси.
– Он у них и чист и сыт, и присмотрят всегда за ним. Такая подмога Кэсси. Чего еще надо?
– Бити, он там как у Христа за пазухой, – защищала Кэсси сестер, которые рук не покладали, лишь бы угодить Фрэнку. – Правда.
– Не сомневаюсь. Только, говорят, парень теперь в сеансах участвует? На колдуна учится?
– У них это не «сеансы» называется.
– Неважно, как там оно у них называется. Чушь все это!
– Чушь? Ну да, чушь. – Марта раскурила трубку и вздохнула. Бити теперь разговаривала непривычно резко. Не то чтобы зло, но раздраженно, как будто все она знала лучше, чем другие. Марта взяла с каминной полки кошелек и выудила из него несколько монет.
– Кэсси, не в службу, а в дружбу. Сбегай за табаком, а?
– Мам, у тебя же есть пачка!
– Купи еще одну.
Кэсси не проведешь. Она понимала – ее отсылают, чтобы Марта и Бити могли спокойно перемыть ей кости. Но что делать – она встала и пошла.
– И чтоб не допоздна! – крикнула Марта ей вдогонку.
– Он же умный мальчик, – начала Бити, когда Кэсси ушла. – Его воспитание нужно поставить на научную основу. А не мусором голову забивать. По-научному нужно подойти.
«Научный» – это словечко стало у Бити любимым. Бернарду тоже нравилось ввернуть его при случае, когда бывал у них. «Научным» у них был социализм. Чей-нибудь довод отметался как «ненаучный». Будущее должно было строиться «по-научному». Детей следовало растить «на научной основе». Никто из родни не решался спросить, что под этим имеется в виду, – боялись длинных объяснений. Одно было ясно – у нынешних воспитателей Фрэнка этой самой «научности» недостает, и это не давало Бити покоя.
– В следующем месяце Фрэнк в школу пойдет, – сообщила Марта Бити. – Ив с Иной обещали все ему купить.
– Лишь бы сплавить ребенка! – фыркнула Бити. – Разве это образование? Засовывают туда детей, чтобы и женщин на работу отправить.
– А я-то думала, мы как раз этого и хотим, – сухо отозвалась Марта.
– Ну конечно, хотим! – вспыхнула Бити. – Но только за нормальную зарплату, и чтобы права были такие же, как у мужчин. А то угробили капиталисты войнами своими целое поколение, а теперь – женщины, идите пахать за всех! Говорят нам: «Плечом к плечу, за дело!» – только хотят, чтобы плечо мы подставляли, а дела они свои обстряпывают.
Обычно, выдав такую тираду, Бити складывала на груди руки и откидывалась на спинку стула.
Марте в общем нечего было возразить, но таких речей она от Бити уже вдоволь наслушалась.
– Знаешь, мы все-таки хотим, чтобы Фрэнки переехал к нам, в Оксфорд. Когда угодно. Мы бы и учили его у нас в коммуне. Каждый по очереди. Лучшие умы страны могли бы стать у Фрэнки учителями.
Марта закусила трубку:
– Если вам так хочется забрать парня, отчего вы сами ребеночка не заделаете?
Повисло враждебное молчание. Наконец Бити сказала:
– На Кэсси ведь снова затмение находит, так? Ты поэтому меня позвала?
– Да, Бити, опять начинается. И чем старше парнишка, тем больше я за него беспокоюсь. Мало ли чего она еще натворит.
– Ты только скажи, и мы заберем его в Оксфорд. Ты ведь за этим меня вызвала?
– Нет, – ответила Марта, – не за этим.
Бити не нравилось то, что предложила Марта. Не часто она вступала в противостояние с матерью, но независимый ум и могучий дух протеста, пробудившийся в ней за время проживания в оксфордской коммуне, заставляли ее предполагать, что в некоторых вопросах она понимает больше других. Так в ее сердце началась борьба за спасение Фрэнка – а Бити была убеждена, что мальчика нужно спасать, – от мракобесов, слетавшихся к нему, словно воронье. Эта борьба могла привести к глубокому разладу в семье, разладу, которого Бити, конечно же, не хотела. Но разве могла она предвидеть эту мощь пока не понятных, но напористых сил, борющихся между собой за право выковывать душу юного Фрэнка?
