Правда о Порт-Артуре. Часть 2 - страница 10

— Я говорю — чего вамъ такъ весело?

— Да вонъ, нашъ-то разговорщикъ назадъ вериулся.

Въ Новомъ городѣ жизнь текла обычнымъ путемъ — словно сегодня ничего не происходило, только прохожихъ мало.

Заѣхалъ въ ресторанъ «Звѣздочку». Нѣсколько столовъ занято.

Публика закусываетъ, крѣпко выпиваетъ. Выпиваетъ по-артурски.

Подошелъ къ буфету. Обращаюсь къ буфетчику. Послѣдній вмѣсто того, чтобы дать мнѣ требуемое, засыпалъ меня вопросами.

— Вы изъ Стараго города? Ну что? Страшно тамъ? Много народу побило? Снаряды, говорятъ, въ крестный ходъ посыпались? Вотъ бѣда-то! А-я-я-яй! Что же это будетъ? Неужели и насъ будутъ бомбардировать? Теперь, пожалуй, каждый день. Этакъ вѣдь нельзя…

— Дайте мнѣ пожалуйста…

— Теперь прямо хоть ложись и умирай. Чѣмъ все это кончится? Прежде — придетъ эскадра, отбомбардируетъ и уйдетъ. Уйдетъ надолго. А теперь? Теперь никуда не скроешься. Японцы тоже изъ Артура не пускаютъ…

— Я васъ прошу — дайте мнѣ…

— О Господи, Господи! Чѣмъ все это кончится? А о Куропаткинѣ ни слуху ни духу, и дѣла наши плохо идутъ. Вамъ рюмку водки? Англійской? Да, и что это будетъ? Говорятъ, что долго намъ не продержаться. А ну ихъ! Чего даромъ народъ-то губить. Все равно съ японцами намъ не справиться…

Буфетчикъ, вѣрно, долго еще говорилъ бы на эту тему. Для меня же было вполнѣ достаточно. Я поспѣшилъ уйти.

Въ дешевыхъ городскихъ квартирахъ, расположенныхъ рядомъ со «Звѣздочкой» и занятыхъ по преимуществу красавицами Артура, шло веселье. Изъ оконъ раздавались звуки піанино. Чей-то поставленный на шампанскомъ голосъ старался изобразить цыганскій романсъ. Пѣла плохо, но все-таки пѣла.

Проѣхавъ къ казармамъ 12-го полка, я умилился душой.

Нѣсколько солдатъ изъ обоза играли въ чехарду. Были они выпивши, или нѣтъ — я не знаю. Но что имъ было совершенно безразлично, идетъ бомбардировка Стараго города, или нѣтъ — то это было ясно.

У зданія флотскаго экипажа меня поразила слѣдуютцая картина. Извозчичья коляска. Въ коляскѣ, на заднемъ сидѣніи, два китайца, на переднемъ — два стрѣлка. Всѣ четверо сильно выпивши. Возница дремлетъ. Лошади едва плетутся. Сѣдоки о чемъ-то горячо бесѣдуютъ, затѣмъ начинаютъ обниматься — очевидно, доказывая этимъ свою дружбу.

Глядя на эту сцену, я невольно задумался надъ вопросомъ — что это: русская ли разнузданность, или китайская хитрость?

Читатель долженъ помнить, что китайцы были прекрасными и полезными шпіонами, только не для насъ, а для японцевъ.

Часамъ къ 6 вернулся въ Старый городъ. Бомбардировка прекратилась. Все приняло обычный обликъ, все по старому: на улицѣ масса публики, на Этажеркѣ играетъ оркестръ, на аллеяхъ много морскихъ офицеровъ, дамъ меньше.

Единственно, что напоминало о первой бомбардировкѣ — это разрушенія. Публика группами собирается и съ любопытствомъ разглядываетъ ихъ. Улицы, гдѣ попали снаряды, уже подметены. Телеграфные и телефонные столбы и провода исправляются. Ямы, въ видѣ воронокъ, на улицѣ и тротуарахъ засыпаны.

По городу словно буря прошла, и все успокоилось, все вошло въ обыденную колею. Явилась даже увѣренность: это только такъ; вѣрно, больше не повторится. Не можетъ же быть, чтобы японцы начали разрушать городъ. Главная ихъ цѣль — форты и укрѣпленія крѣпости. Не станутъ же они безцѣльно тратить дорого стоящіе снаряды на разрушеніе домовъ мирныхъ жителей.

Въ 10 часовъ вечера я пріѣхалъ къ редактору «Новаго Края» на воскресную бесѣду.

Кромѣ г. Томаровича, никто изъ нашихъ не пришелъ.

Редакторъ, Петръ Александровичъ Артемьевъ, по обыкновенію былъ бодръ. Никакія неожиданности, казалось, не могли выбить его изъ колеи: онъ со спокойной увѣренностыо смотрѣлъ на будущее. Онъ вѣрилъ въ счастливую звѣзду Артура, и поэтому ничто не могло его заставить хотя на минуту усумниться въ счастливомъ исходѣ наступившей тѣсной блокады крѣпости.

Никогда не забуду его фразы, сказанной мнѣ имъ въ эту ночь на прощанье.

— Спокойствіе, полное спокойствіе, увѣренность въ своихъ силахъ и рѣшеніе, но не на словахъ, а безповоротное рѣшеиіе воина умереть съ честью.

Выйдя вмѣстѣ съ Томаровичемъ на улицу, мы сразу попали въ тьму кромѣшную. Полная темень, грязь невылазная, и сильный дождь. Счастье наше, что я позаботился о коляскѣ.