Барнаби состроил жуткую гримасу.
– Столь неукротимый напор ужасает меня. Я чувствую себя почти больным. И сейчас июнь, неужели они не знают, что сезон охоты закончен?!
Джерард задумчиво уставился на друга. Барнаби был третьим сыном графа и унаследовал значительное состояние от тетки по материнской линии. Поэтому он, как и Джерард, был идеальной мишенью для матримониальных поползновений матрон с дочерьми на выданье. И хотя Джерард часто пользовался живописью как предлогом избежать самых опасных приглашений, Барнаби, увлекавшийся расследованием преступлений, такой возможности зачастую не имел.
– Полагаю, – размышлял вслух Барнаби, – я мог бы поехать к сестре, но боюсь, она стала так же опасна, как и остальные. Если она пригласила Оглторпов погостить этим летом ... – Он выразительно содрогнулся.
Джерард фыркнул и потянулся за кофейной чашкой.
– Если ты готов сбежать от злосчастной Мелиссы, мог бы поехать со мной в Корнуолл.
– Корнуолл? – Голубые глаза Барнаби широко распахнулись. – А что там, в Корнуолле?
Джерард стал рассказывать.
Барнаби встрепенулся.
– Учти, – предупредил Джерард, – там будет, по крайней мере, одна незамужняя леди, а где одна ...
– Там обычно и вся стая, – кивнул Барнаби. – Тем не менее, я умею с ними управляться. Меня деморализовали именно Мелисса, ее мамаша и семейные связи.
Вышеуказанная деморализация, очевидно, оказалась довольно короткой и малодейственной: Барнаби уничтожил последнюю колбаску, после чего соизволил спросить:
– Итак, когда мы едем?
Джерард встретился глазами с другом. Пейшенс была права, хотя он вряд ли в этом ей признается.
– Сегодня же напишу управляющему Трегоннинга. Нужно захватить побольше кистей и красок, удостовериться, что все остальное в порядке ... скажем, в конце следующей недели.
– Превосходно!
Барнаби поднял чашку, словно бокал с вином, осушил и потянулся к кофейнику.
– Думаю, что до той поры я залягу в укрытие.
Двенадцать дней спустя коляска Джерарда проехала между двумя выщербленными каменными столбами с прикрепленными к ним табличками, возвещавшими о том, что именно здесь и начинается Хеллбор-Холл.
– Далековато от Лондона, – заметил сидевший рядом Барнаби, с любопытством оглядываясь вокруг, удивленный и немного заинтригованный.
Они выехали из столицы четырьмя днями раньше и с тех пор были в пути, останавливаясь пообедать и переночевать в понравившихся гостиницах.
Подъездная аллея, продолжение дороги, отходившей от той, которая вела к Сент-Джасту и Сент-Моусу, была обсажена старыми очень толстыми и густыми деревьями. Поля по обе стороны загораживали разросшиеся кусты живой изгороди. Ощущение было такое, словно они оказались в живом коридоре, постоянно изменяющемся коллаже коричневого и зеленого. Иногда за вершинами кустов и нависшими ветвями виднелось сверкающее серебром море под ярко-синим небом. Впереди и справа полоска морской воды была ограничена мысом, переливавшимся смесью оливкового, фиолетового и дымчато-серого цветов.
Джерард прищурился.
– По моему предположению, этот отрезок воды, должно быть Каррик-Роудз. Значит, прямо по курсу лежит Фалмут.
Барнаби последовал примеру друга и тоже присмотрелся.
– Слишком далеко, чтобы различить город, зато сколько парусов!
Дорога постепенно спускалась вниз, медленно заворачивала сначала на юг, потом на запад. Скоро Каррик-Роудз скрылся из виду, И древесные часовые, охранявшие аллею с обеих сторон, уступили место открытому пространству. Коляска выехала на солнечный свет, и друзья затаили дыхание.
Перед ними лежал один из узких заливов с неровными краями, место, где древнюю долину залила морская вода. Справа находился Сент-Моус – часть полуострова Роузленд, надежная защита от холодных северных ветров. Слева поднимался высокий гребень южной части полуострова, отсекая натиск природы с юга. Лошади продолжали бег, и вид постоянно менялся, открывая все новые поразительные пейзажи. Дорога вела сквозь зеленые поля, спускаясь все ниже, и, наконец, впереди появились покатые крыши, между которыми блестели зелено-голубые воды залива. Далее дорога описывала широкую пологую дугу и проходила мимо дома, величественно поднимавшегося в небо, после чего делала круг и заканчивалась широкой площадкой у парадной двери.
