Жизнь Вадима разделилась на две половины. Во второй — дом, жена и дочь, о будущем которой нужно было думать. Сейчас, когда она училась в третьем классе, его не слишком беспокоили ее успехи в школе. У него не было времени помогать ей с уроками — пусть это делает жена. Он любил свою дочь, но не считал, что ребенка нужно баловать. Ему нравилось, когда за семейным столом жена ухаживала за ним, как в ресторане, нравилось, когда, ставя перед ним тарелку с бифштексом, говорила: «А это — нашему спонсору». Дома его теперь всегда называли «наш спонсор». Особенно приятно было, когда за столом оказывались гости. Знакомым и даже не очень совсем не помешало бы знать, чего он добился в жизни. Сам.
Появляясь дома, он испытывал разные чувства, и они не всегда вызывали приятные мысли. Он видел, как живут другие, видел многоэтажные дачи с банями и бассейнами, роскошные квартиры и даже особняки в центре Москвы, о существовании которых не догадался бы и проходя рядом. Он видел, на каких машинах катаются дети людей того круга, где ему полагалось только смотреть в оба. Ему становилось грустно, когда он думал о Сашеньке. Она хоть и ходит в колледж, а по сути — в периферийную школу, выпускникам которой не светит ни университет, ни бизнес-школа в Англии. В шестнадцать лет она не получит на день рождения даже «жигули», не говоря уже о трехдверном джипе. Он знал, как живут соседи, хорошо помнил, как они жили раньше. И видел единственную возможность для дочери занять достойное место в этой жизни.
— Слушай, — сказал он как-то жене, — Санька подрастает, не заняться ли ей спортом? Я видел на стадионе объявление о приеме девочек в секцию спортивной гимнастики.
— Она и так не успевает в школе.
— Ты что, академика из нее готовишь? — резко спросил Вадим.
— А почему гимнастика?
— Ты знаешь, сколько зарабатывают проститутки? Я имею в виду настоящих, дорогих, не тех, которые на улице.
— Ты говорил что-то, — насторожилась жена, — кажется, триста, что ли, долларов…
— А тысячу не хочешь? И посчитай за месяц.
— Так ты что, хочешь сделать Сашу проституткой?
— Я хочу, чтобы она жила нормально. Не так, как быдло. Сколько получают твои подруги?
Супруга помолчала, соображая.
— Ну, вот Валя пятьсот долларов.
— Эта очкастая? Бухгалтер?
— Да.
— И чего? С утра до ночи мотается, сидит по выходным с бумажками. Что она видела? Сашка пойдет в проститутки. Еще спасибо скажет. Вот увидишь. И я не вечный. Ну, может, еще лет десять поработаю. А ей уже будет двадцать один. Так что — молись на дочь.
В субботу Татьяна пошла устраивать дочь в секцию.
Шустер выделял Вадима из остальных телохранителей, даже не задумываясь, почему. Возможно, причина заключалась в том, что однажды Вадим видел, как Шустер на даче у одного крупного предпринимателя выходил из бани в обнимку с двумя девушками. О частной жизни Шустера все равно не могла не знать его охрана, и он решил, что будет лучше, если о ней будет знать кто-то один. После случая на даче этим одним стал Вадим.
Чтобы оборвать его старые связи, Шустер предложил Вадиму создать собственную службу охраны. И в скором времени Вадим остался единственным из старой тройки телохранителей Шустера. Он управлял и дополнительной охраной, которая полагалась Александру Яковлевичу во время поездок, нанял еще нескольких охранников, в том числе для членов семьи Шустера и на дачу, и создал небольшую службу разведки.
Теперь под постоянным наблюдением Шустера были жена и дочь, с которыми он жил отдельно, но формально сохранял отношения. Кроме того, он избавился от старой охраны, которая наверняка передавала сведения о нем своему начальству. Он надеялся, что вытащенный из казенной рутины Вадим будет ему предан. Ведь именно он, Шустер, возвысил его из простых телохранителей до начальника службы, благодаря ему Вадим может позволить себе то, о чем раньше и подумать не мог. Кроме того, Шустер обещал ему квартиру в Москве.
Так что Вадим Татаркин был очень доволен своей работой.
