— Будете кормить мою семью — буду секретарем (зарплата секретаря составляла 90 рублей). Будете настаивать — вот мой партбилет: можете забрать его себе.
Члены бюро поговорили со мной. Обещали принять в партию (для совслужащих вступление в КПСС было практически безнадежным делом). Я согласился. Экономистом я получал 140 рублей, поэтому к моим секретарским 90 прибавили еще 50 колхозного физрука.
Отправили на двухмесячные курсы во Фрунзенскую зональную комсомольскую школу. В столице я забежал в родной аэроклуб, где приняли с распростертыми объятиями. Оказалось, в сборной Киргизии не осталось ни одного парашютиста-киргиза. Обещали вызвать на летние сборы.
Обмен комсомольских документов
Обмен документов начался со сверки. Комсомольский анекдот тех времен: звонит первый секретарь в сектор учета и спрашивает:
— Чем вы там занимаетесь?
— Сверкой, сводкой.
— Водку допить, а Верку ко мне!
В моем хозяйстве числилось 250 комсомольцев. В наличии оказалось около 200. Плюс 50 человек, прибывших из других мест, не снятых с учета. Затем нужно было всех сфотографировать. Из райцентра прислали фотографа быткомбината. В первый день удалось собрать около 30 комсомольцев. На второй день 5–6 человек. На третий день не пришел никто. Фотограф, приехавший в такую даль (до райцентра 75 километров), плюнул на все и укатил обратно в город.
Пришлось мне самому вооружиться фотокамерой. Не расставался с портфелем, в котором темный пиджак, пара белых рубашек с галстуком и белая простыня. Как завижу «объект» комсомольского возраста, сразу к стенке:
— Как фамилия?
Щелк, щелк! Затем проявка пленки, контактная печать. Актив колхозного ВЛКСМ на фотокарточках надписывает фамилии. Таким образом, где-то в течение двух месяцев я отснял всю молодежь и обменял их документы. Осталось примерно 30 человек, выбывших в неизвестном направлении, но числившихся у меня. В других комсомольских организациях района были аналогичные хвосты. Так что разыскать и сфотографировать их представлялось безнадежным делом. Тогда я прошелся по домам беглецов, порылся в их семейных альбомах и отобрал фотокарточки, где они запечатлены без головного убора. Аккуратно вырезал их головы, наложил на лист белой бумаги и, используя насадочные кольца, сфотографировал. Получились как живые! Через несколько дней принес в райком недостающие фотографии. Заведующий сектором учета Люба Щичко не поверила такой оперативности, заподозрив подтасовку. Поспорили на литр коньяка. Как член бюро, она лично приехала в колхоз вручать билеты. Разумеется, в обусловленный день в клубе никто не собрался. Поехали по домам. Вызываем родителей:
— Где Ваш сын (дочь)?
— В городе на учебе (в командировке, на отгонных пастбищах и т. д.).
Люба выкладывает перед ними стопку комсомольских билетов:
— Найдите документы вашего сына (дочери).
Родители безошибочно отбирают комсомольский билет и удивляются:
— Где вы его сфотографировали? Он уже два года дома не появлялся!
Щичко была поражена. Пришлось сознаться и самому поставить литр коньяка.
Информационный голод
В колхозе я испытывал острый информационный голод. Поэтому каждую субботу в 6 часов утра на проходящем автобусе уезжал в райцентр. В 10 часов садился в читальном зале городской библиотеки и перечитывал всю периодику, вплоть до журнала мод. В 16 часов с гудящей головой успевал на последний автобус и поздно ночью возвращался домой. Жена меня понимала. Кроме того, часто по ночам ловил «вражьи голоса» по радиоприемнику. По утрам в приемной председателя колхоза среди ожидающих бригадиров и главных специалистов проводил импровизированную политинформацию. Признаюсь, что не всегда они были «просоветскими». Вообще, следует отметить, что чабаны, круглосуточно слушая короткие волны своих допотопных «Спидол» и «ВЭФ’ов», гораздо лучше городских жителей информированы о событиях в мире. Уже работая в органах внешней разведки и приезжая в родное село в отпуск, в беседах с земляками на политическую тему я иногда попадал в затруднительное положение.
Парашютные сборы 1976 года
Надюша преподавала в каракольской средней школе немецкий язык и получала 250 рублей. Я приносил домой лишь по 40–50 рублей. Она не роптала, но мне было стыдно и просвета впереди не было. Захотелось в армию. На офицерских сборах, устраиваемых военкоматом, предлагали различные варианты: начфином в Алма-Ату, завклубом на БАМ. Но мне хотелось в десантные войска. Мне объяснили, что разнарядок в ВДВ нет, но если сумею договориться непосредственно с командиром какой-нибудь десантной части и он пришлет запрос, меня отправят туда. Решил съездить на парашютные сборы и довести количество прыжков до ста. Заодно в аэроклубе навести справки, поскольку у инструкторов имеются неформальные связи во всех десантных частях.
