Отдельной стайкой шли молодые женщины с напряжёнными лицами. Они не рыдали, но как-то боязливо озирались по сторонам. Реплик никаких не произносили. И вообще имели вид затравленный и забитый.
Следом не в пример женщинам стройными рядами двигалась столь же многочисленная группа мужчин. Часть из них была в смокингах, часть в дорогих костюмах, часть в джинсах и растянутых майках. У тех, что в костюмах поголовно на руках сверкали золотом огромные Ролексы, а пальцы растопыривались от обилия перстней. Те, что в смокингах держались так прямо, словно вместо позвоночника им вставили железный лом. Зато парни в джинсах положительно выделялись чудовищной мускулатурой и обилием татуировок. Но объединяло всю эту разношёрстную публику одно — заплаканные лица.
«Ты никогда не любила меня», — время от времени констатировала одна часть «фрачников». «Прости, это было ошибкой. Я люблю только тебя!» — всхлипывая, утверждала вторая. «Ты пожалеешь! Я тебя уничтожу!», — выкрикивали некоторые обладатели Ролексов. «Ты ни копейки не получишь!», — вторили им остальные перстненосцы. «Ты променяла нашу любовь на его деньги», — хныкали качки.
И замыкала бесподобное шествие толпа разновозрастных детишек обоих полов. Вот уж где не было единодушия. Кто-то плакал, кто-то заливисто смеялся. Одни девочки, размалёванные, как куклы, с презрением смотрели на окружающих, другие, скромно, но добротно одетые, смотрели себе под ноги, стесняясь поднять глаза. Мальчишки дрались, дурачились. Те, что постарше, хором клялись отомстить за честь сестёр и матерей. А парочка совсем уже взрослых громко обещала покарать своих отцов.
Козорезов смотрел на это округлившимися от потрясения глазами и открытым ртом. И только когда его миновал последний карапуз, смог выдавить из себя:
— Что, чёрт подери, это было?
Девушка и Муз улыбались. Было видно, что они очень довольны произведённым на писателя эффектом.
— Неужели сам не догадался? — поинтересовался грек.
— Это сюжеты женских романов и сценарии мыльных опер! — объяснила Муза.
— А почему они все рыдают?
Валера никогда не читал женских романов и не смотрел сериалов, причём ни любовных, ни детективных, предпочитая старые добротные художественные картины.
— Просто, они уже давно запутались, кто с кем спал, кто от кого родил, где чей ребёнок, кто кому какой родственник и кто кому чего теперь должен! — рассмеялся Муз.
— А те девушки?
— Которые? Те пугливые? — уточнила Муза. — Это потерявшие память. В каждом сериале такая непременно есть, да и в романах хватает.
— Хорошо ещё, что Мексика в другом полушарии, — высказался грек, — там можно хоть месяц у тракта простоять, а они всё будут идти и конца не видать!
— Да, — подтвердила девушка, — среди муз мексиканский и бразильский кланы самые многочисленные, хотя и самые примитивные. Берут, как говориться, не мытьём, так катанием. У их авторов словарный запас, как у дикарей племени Тимбукту. Вот и льют воду в прямом и переносном смыслах.
— Много ли таланта и вдохновения надо, чтобы главные герои сериала за целую часовую серию, раз по десять произносили одну и ту же фразу, лишь переставляя местами слова, а оставшееся незанятым время, заливали слезами, — усмехнулся Муз.
Последние замечания Валера слушал уже в пол уха. Его взгляд приковала дорога. Ещё слышны были стенания и всхлипы героев только что прошедших мимо сюжетов, а слева уже клубилась пыль вперемешку с дымом. Частые вспышки разной яркости время от времени подсвечивали это облако, на редкость быстро приближавшееся к замешкавшимся на обочине спутникам.
Довольно сильный толчок в плечо вывел писателя из транса. Беспокойно оглядевшись вокруг, он, наконец, сфокусировал свой взгляд на имевшей весьма озабоченный вид физиономии грека. Муз явно нервничал.
— Надо спешить, — он ухватил своего автора за рукав халата и потянул за собой. — Стоя здесь, мы никого не догоним и ничего не узнаем.
— Ковбой прав, — согласилась Муза, — если прибавим шаг, быстро наверстаем часа три-четыре, ещё и римлян обгоним.
— А отсюда надо уносить ноги, — настаивал Муз, продолжая пытаться сдвинуть с места своего симбионта.
