— Боже мой, ты разговариваешь так, будто мы вылавливаем торговцев наркотиками! — нетерпеливо воскликнула она.
— Так ведь и в нашей столь заурядной профессии не обходится без острых углов!
— Знаю, знаю! Речь идет о проекте банка «Меркатор», да? И что же ты узнал?
— Директор Польт распорядился устроить выставку поступивших проектов.
— А дальше?
— Вчера состоялось нечто вроде предварительного просмотра.
Доната попыталась расслабиться, откинулась на спинку кресла и положила ногу на ногу.
Заметив, что она перестала спрашивать, он продолжил речь уже по собственному почину:
— Твой проект, Доната, вызвал особый интерес. Господа перед ним останавливались и обсуждали его.
— Ну, это еще ничего не значит, — трезво рассудила она.
— Не говори! Мой информатор уверен, что мы проходим, по меньшей мере, в следующий тур конкурса.
Речь шла об одном из тех конкурсных заданий, при которых проекты подаются анонимно, и Доната спросила:
— Каким образом он вообще узнал, что этот проект — мой?
Его безымянный палец снова скользнул по усикам, значительно более темным, чем густые и уже седеющие волосы Штольце.
— Мне удалось передать этому человеку некоторые секретные данные.
— Хорошая работа, Артур!
— Да ну, пустяки.
— Скажи, а твой информатор не имеет влияния на окончательное решение?
— К сожалению, нет.
— Я бы сказала, что это даже лучше, — произнесла Доната. — Как бы я ни жаждала осуществления проекта (Боже ты мой, семь разных вариантов, ох и работка!), все же мне никак не хочется прослыть пронырливой мошенницей.
— У тебя слишком чувствительная совесть, Доната. Ты помнишь конкурс проектов гостиницы для фирмы «Штиммбок»?
— Еще как помню! Коллега Клюге подал проект, на котором за массой деревьев и кустов вообще невозможно ничего разобрать…
— …И все же получил заказ, — добавил Штольце, — потому что, как выяснилось позже, был сокурсником менеджера этого мероприятия.
Хотя Штольце знал существо дела не хуже, чем она, Донате не хотелось ограничивать разговор сказанным.
— А верхом бесстыдства было то, что он еще и нагло скопировал мой проект! — воскликнула она, сверкая глазами.
— Причем ввел в него так много пустяковых изменений, что никогда не удалось бы доказать факт плагиата, — продолжал Штольце. — Вот я и хочу заметить, разлюбезная моя Доната: с какой же гадостью приходится сталкиваться представителям нашей профессии!
— Никогда не перестану вспоминать об этом без возмущения.
— Было бы жаль, если бы перестала. Видеть тебя в бешенстве — это ведь особое наслаждение.
Оба расхохотались.
— Скажи, Артур, ты действительно думаешь, что в деле с банком «Меркатор» у нас есть шансы?
— Разве я иначе посоветовал бы тебе горбатиться над проектом? Я не сторонник напрасных денежных затрат, как и напрасной траты времени. Тебе это хорошо известно.
— Конечно, Артур… Только за последнее время у нас из рук уплыло так много заказов…
— Так ведь в одном Мюнхене несколько тысяч архитекторов, чего же ты ждешь?
— Ты прав, Артур. Мне жаловаться не на что: ведь я никогда не работаю совсем уж даром. Те проекты, которые не удается реализовать немедленно, почти всегда можно предложить в других обстоятельствах и в том же или измененном виде вновь выставить на обсуждение.
— Ну, вот видишь, — суховато заметил он.
— Но иногда мне бывает страшно, — призналась Доната.
— На тебя это совсем не похоже.
— Да, я очень неохотно и сама себе в этом признаюсь. — На ее губах появилась слабая улыбка.
— Ты что же, боишься, что у нас вообще не будет заказов? Нет, дорогая Доната, это все химеры. Во всяком случае, нам уже не раз удавалось благополучно преодолевать безводные пустыни.
— Да. Благодаря твоим деньгам.
Она сразу же пожалела, что произнесла эти слова. И без того Штольце был более чем уверен в своем значении для фирмы и в праве на благодарность Донаты.
Он взглянул на нее своими карими, чуть грустными глазами удивленно и очень внимательно.
— Что же тут такого?
— Ничего, пока ты это выдерживаешь. Но ведь тебе может прийти в голову (или Алина внушит тебе такую мысль), что надежнее и удобнее было бы вкладывать деньги в ценные бумаги.
Он удивленно поднял свои темные брови.
