Уголок его рта слегка дернулся, и на мгновение скрытая тревога отразилась на его бронзовом лице, когда он увидел, как она пожала плечами и пошла дальше. Он ее не осуждал. Если бы она знала, сколько острых скорлупок от устриц и крабов лежит под этой грязью, она бы пулей оттуда вылетела.
Ларс встретил их у кромки воды, отобрал фалинь и сжал руку Билли. Лодка была не повреждена; нетяжелый можжевеловый корпус моментально восстановил равновесие. Деревянный шверт легко покачивался, когда Билли тянула его за собой.
Сайлас стоял на месте, едва слыша, как Ларс давал бедняжке Билли нагоняй и запихивал ее в свой грузовик. А глаза Сайласа неотрывно смотрели на бледное лицо Рейн. Чем ближе она подходила к тому месту, где он ждал, тем неувереннее становились ее шаги.
Когда она подошла к нему, все накопившееся в нем волнение взорвалось в кратком приказе:
— Никогда — больше — не смей — выходить — в море — при такой — погоде!
Рейн негодующе вскинула голову. Это ведь совсем не ее идея — выйти в море. И потом, когда они отчалили, погода была вполне приличной — легкий бриз и несколько безобидных белоснежных облачков на горизонте.
Но ее достоинство несколько пошатнулось, когда ноздри почувствовали отвратительный запах гнили. Взглянув на ноги, она увидела, что они покрыты липкой грязью.
— Идем. Надо бы тебя отправить домой пешком, ну да ладно уж.
— С твоего позволения, я отказываюсь это обсуждать. — По сравнению с переполнявшими ее чувствами голос ее был чрезвычайно спокойным. К ужасной боли в израненных, покрытых волдырями ладонях теперь, когда все было позади, прибавился еще и страх.
Сайлас пошел прямо по осоке к тускло сверкающей спортивной машине. Он условился о первой встрече в Норфолке, а потом позвонил оттуда, чтобы отменить все остальные. Затем как сумасшедший гнал по шоссе к ней, а потом не нашел ее дома и отправился к Ларсу. Там он узнал, что они с Билли вышли в море опробовать ялик. К этому времени погода начала быстро портиться. Ларс даже не закрыл мастерскую — он прыгнул в грузовик, и они вдвоем исколесили все мельчайшие заливы между Фриско и Бакстоном. Сайлас первым увидел их и сообщил Ларсу по рации из машины.
— Надо было тебе захватить грузовик, — угрюмо пробормотала Рейн. — Я слишком грязная, чтобы ехать на этой машине — я ее всю испачкаю.
— Молчи и залезай, — прорычал Сайлас. К черту обивку! Его волновало ее запястье, и еще она перепугала его до смерти, чуть не попав с этой безмозглой девчонкой прямо в зубы чертова шквала.
Всю дорогу оба молчали. Рейн свернулась клубочком на откидном сиденье, крепко обхватив себя руками. Вода оказалась не очень холодной, да и воздух был достаточно теплым, но теперь ее постепенно охватывала неудержимая дрожь. К тому же от ее ног шел такой отвратительный запах!
Они вошли через заднюю дверь после того, как Сайлас достал шланг и смыл грязь с ее ног. Она все еще была в одной туфле. Сняв ее, она неуклюже держала туфлю в руках, пока Флинт не отобрал ее.
— Иди вымойся, а я что-нибудь приготовлю перекусить. Ты опять повредила запястье? — Его голос прозвучал резче, чем он хотел, но, черт возьми, она могла попасть в серьезный переплет.
Он увидел, как она вздернула подбородок, будто хозяйничает на очередном пуританском чаепитии, а не воняет гниющими водорослями на всю кухню. Уголки его губ поднялись, он повернулся и начал наполнять чайник.
— Это уже входит в привычку.
Прочитав его мысли, Рейн вспомнила, что случилось в прошлый раз, когда она стояла перед ним в этой же самой кухне, промокшая до костей. Лицо ее потеплело, и ей захотелось съязвить, но она просто раскисла.
— Давай залезай в ванну. Хочешь, ототру тебя?
Это ее растрогало. Поставив чайник на конфорку, он прислонился к стене и на мгновение закрыл глаза. Он не спал уже… черт! Две ночи?
Точно. Он слишком стар для таких вещей. Если он будет изводить себя всякий раз, как она исчезнет, то лучше отпустить ее, пока он еще может.
Если он еще может.
Рейн вышла из-под душа с мокрыми волосами и осмотрела поврежденные места на своем теле. Больше всего пострадали руки. Тугая повязка на запястье будет как новенькая, когда она ее выстирает и высушит. А пока сойдет и эластичный бинт. Но руки — ей и в голову не пришло надеть перчатки. Да у нее их и не было, кроме пары белых вечерних. Ее руки были очень нежными, и к тому времени, как ветер задул по-настоящему, у нее уже появилась целая куча мозолей на ладонях. Она старалась не обращать на них внимания, пока не схватилась за шкот. Вот тогда все пузыри лопнули, и от невыносимого жжения она ослабила хватку. Что они перевернулись, это была ее вина, а не Билли. И правильно Сайлас собирается ее отчитать, она это заслужила.
