– Да, это так. Конечно же, жизнь жены фермера сильно отличается от жизни дочери врача, но я бросаю вызов судьбе. Здесь неподалеку живет моя двоюродная сестра, я уверена, что она мне поможет во всем.
Миссис Хандли погладила руку Ренаты как раз в тот момент, как они проехали по самой противной колдобине.
– Желаю вам всего наилучшего, дорогая. Вы такая милая, прекрасная девушка. Вашему молодому человеку очень повезло.
– Вы так добры, миссис Хандли, – искренне сказала Рената. От резкого толчка выбившаяся прядь волос упала ей на щеку. Разумеется, милая. Ренате еще не доводилось встречаться с человеком, с которым она бы не поладила. Она была уверена, что именно поэтому получала так много предложений руки и сердца. Но ни один из ее поклонников не вызвал в ней даже искорки страсти. Поцелуи их были приятны, но у нее не перехватывало дыхание, и ей не довелось пережить и половины того волнения, какое испытывала сейчас, приближаясь бешеным галопом к Серебряной Долине.
Прекрасная? Она так не думала. Красивой была Мелани – у нее были светлые волосы и голубые глаза. Красивой была и темноволосая Амалия, старшая дочь, наследница их отца. У нее были бездонные синие глаза. Рената не питала иллюзий относительно своей внешности. Конечно, она не была безобразной, но волосы ее были ни светлыми, ни темными. Глаза у нее были не голубые, как у сестры или кузины, а зеленые, которые, когда она злилась, превращались в серые. Амалия была высокая, гибкая, грациозная, а движения Мелани, также полные врожденного изящества, были окрашены беспечной уверенностью в себе. Порой Рената чувствовала себя неуклюжей и всегда – слишком маленькой, ибо в ней было чуть больше полутора метров.
Конечно же она была самой младшей и многие годы сравнивала себя со старшей сестрой и кузиной… причем всегда не в свою пользу.
– А как зовут вашего молодого человека? – спросила миссис Хандли. – Возможно, я знаю его. За последние десять лет мы не раз приезжали в эти края. Наша старшая сестра живет в сутках езды от Серебряной Долины.
– Как его зовут?
– Да. Если я, конечно, не слишком назойлива, – сдала позиции миссис Хандли. – Я не хотела бы выпытывать.
– Не в этом дело, – поспешно разуверила женщину Рената. – Видите ли… я пока еще не знаю его имени.
Миссис Хандли дальше не стала расспрашивать Ренату, хотя с явным удовольствием сделала бы это.
Рената выглянула в окно – приближался ее пункт назначения. Она с трудом удерживала волнение.
– Вот она! Серебряная Долина! Какое очаровательное название! Серебряная Долина. Оно как бы скатывается с языка и звучит гораздо поэтичнее, чем Филадельфия. – Рената прикусила нижнюю губку. Он был здесь, где-то здесь, она была уверена. Будет ли он наблюдать, как она прибудет, еще не зная о том, что она – его судьба? Может быть. Эта мысль взволновала ее.
«Конкорд» резко остановился, и Рената вдруг занервничала. Прикусила нижнюю губу: мать ненавидела эту ее привычку, – и постаралась пригладить волосы, чтобы убрать непокорные кудри. Она расправила юбку своего серого дорожного костюма и глубоко вздохнула.
– Моя дорогая. – Миссис Хандли наклонилась и сжала руку Ренаты, мягко и в то же время с заботливой суровостью глядя на нее. – Я понимаю, что это не мое дело, но вы такая милая девушка. Я вас правильно расслышала? Вы не знаете имени своего суженого?
Рената кивнула.
Миссис Хандли поджала губы.
– Но почему так? Все заранее оговорено? А вы, – она вспыхнула, ее морщинистые щеки окрасились пунцовым цветом, – невеста по вызову?
Рената подняла голову и решительно выдержала любопытный взгляд женщины.
– Ничего подобного, миссис Хандли. Просто я его еще не встретила.
Серебряная Долина оказалась точно такой, как ее описывала Мелани. В сухой летний день на главной улице клубилась пыль, перед самым большим магазином сидели два старика и о чем-то спорили. У единственного салуна были привязаны лошади, а мужчины в прочной рабочей одежде и широкополых шляпах сновали перед салуном, магазином и конюшнями. Ковбои. Фермеры. А что ее фермер? – раздумывала Рената, выходя из дилижанса.
Единственная замызганная грязью улица была по-деловому оживленной, случайные двухэтажные дома возвышались над остальными строениями. Единственный отель был в три этажа, а магазин одежды – в два.
