Стражники наконец появились у ее камеры, угрожающе требуя объяснений, потому что Смотрителю Леббику могло что—нибудь не понравиться, и тогда он обрушил бы на них весь свой гнев. Мгновение она была готова выложить все о том, что сейчас произошло. Что Мастер Эремис был здесь. Что у него есть тайный ход, ведущий в подземелье. Что он — предатель. Но инстинкт приказал ей прикусить язык. Нет. Это ей еще понадобится. Смотритель еще вернется; и тогда ей лучше сообщить обо всем ему.
Глядя на стражников так, словно внезапно расхрабрилась, Териза ответила:
— Я хочу его видеть.
Двое стражников ошеломленно уставились на нее. Один тупо переспросил:
— Кого? Смотрителя? Она кивнула.
Второй скорчил недовольную гримасу.
— Пустые хлопоты.
— Последний раз, когда женщина захотела видеть его, он раздел и отхлестал ее и вышвырнул из Орисона. — Он улыбнулся при этом воспоминании. — У нее тоже были шикарные дойки. Лучше бы она позвала меня. Териза закрыла глаза, чтобы сдержать отвращение.
— Сообщите ему, — потребовала она. — Просто сообщите. Стражники переглянулись. Первый сказал:
— Вряд ли ему это понравится. — Но второй в ответ лишь пожал плечами.
И они удалились, громко топая.
Она села на нары и попыталась убедить себя, что поступает правильно.
***
На подготовку у нее почти не было времени. Довольно скоро после того как стражники удалились, в коридоре послышались яростные вопли Смотрителя.
— Меня не волнует, дерьмо собачье, кто там хочет меня видеть! Вы, бездарные сукины дети, теперь будете до утра драить сортиры! Самое подходящее для вас занятие — чистить сортиры, куски дерьма, ваши жены и дети воняют так же отвратительно, как вы! Кто вам позволил пускать к ней посетителей?
Затем дверь между караулкой и подземельями громко хлопнула, и раздался топот сапог, в пустынном коридоре гремели шаги, твердые словно ненависть.
Перепуганная, она обнаружила, что бормочет:
— О нет, о нет, о нет, — на грани паники.
Смотритель оказался перед ее камерой с таким видом, словно задумал убийство. Взгляд его был достаточно яростным, чтобы убить ту каплю смелости, которая еще оставалась. Словно нанося удар, он воткнул ключ в замок и рывком распахнул дверь. Дверь ударилась о решетку так сильно, что прутья загудели как колокола. — Бессердечная шлюха! — Он влетел в камеру и бросился прямо к ней. — Я целый день надрываюсь, а тебя, видишь ли, посещают гости!
Не сознавая, что делает, она отодвинулась в самый дальний уголок нар, прижалась к стене.
— Тор! — закричала она, стараясь увернуться от его ударов. — И Артагель! Они пришли сами, я не просила их об этом.
— А к чему тебе просить? — Его руки схватили ее за рубаху и потащили с нар так яростно, что шов не выдержал, и рукав с треском разорвался. — Артагель слишком болен и не поднимается с постели, а король Джойс лично объявил Тору, что тобой буду заниматься я. И вместо этого они оба явились повидаться с тобой.
Какие новые заговоры ты устраиваешь? Они научили тебя, что говорить мне? Должно быть так. Я наполовину поверил в дурацкую историю об Эремисе и Гарте. Ты не могла придумать все самостоятельно — ты недостаточно много знаешь. Нет, вы все заодно. Эти всадники с рыжим мехом появились из провинции Тор. Артагель—брат Джерадина. — Перекошенный от ярости, он рванул рубаху так, что она лопнула у Теризы на груди. — Какие новые заговоры ты устраиваешь?
— Никаких. — Она хотела бы сопротивляться, но его звериная сила парализовала ее. — Никаких. — Ярость Смотрителя кипела слишком близко, и Теризе с трудом удавалось сосредоточить на нем взгляд, она вообще почти ничего не видела; он был тьмой, ревущей перед ней, впившейся в нее когтями — слишком много ненависти, чтобы вынести это. Ей оставалось только пискнуть, протестуя: — Никаких.
— Лжешь! — Эмоции душили его. — Ты лжешь мне. — Его голос звучал словно вой, вязнущий в глотке, слишком сиплый, чтобы воспринимать его нормально. — У тебя есть друзья, союзники. Даже когда ты заперта в подземелье. Я не в силах помешать тебе творить новые злодеяния. Ты хочешь уничтожить нас! Хочешь уничтожить меня!
Она почувствовала, как он стискивает ее все сильнее, словно вздумал расправиться с нею; он все ускользал от ее взгляда. Его сведенные спазмой руки словно были готовы сломать ее плечи. Затем он облапил Теризу и принялся целовать, словно жаждал ее так долго, что желание затмило его разум.
