— Что ты делаешь! — воскликнула мать. — У тебя же будет грыжа!
— Ничего, я сам!.. А я комсомольский билет получил!
— Видишь, как все хорошо, — сказал Николай Степанович.
Мать поздравила меня и, когда мы уже шли по лестнице, вспомнила:
— Да, тебе звонила какая-то девочка, кажется Наташа, и просила передать привет. Она уезжает на фронт. Кто это? Я что-то не помню…
Наташа? На фронт? Я поставил чемоданы на площадке.
— Когда?
— Она ничего не сказала. Кто это?
— Так, одна знакомая…
Что я еще мог сказать? Я никогда не рассказывал о ней.
Дома у Наташи не было телефона, и я решил сразу же поехать, на Пятницкую. Вдруг успею? На работу звонить бессмысленно — уже шестой час.
Перетаскав вещи и отпустив машину, я заикнулся:
— Мне надо съездить по одному делу… На час, не больше.
Тут я вспомнил, что трамваи и метро не работают. Значит, придется идти пешком. А как же через мост? Говорили, что через мосты не пускают.
— Как знаешь, — сказала мать. — Только не задерживайся. Папа скоро приедет. Побудь хоть с ним сегодня. Вдруг он ненадолго?
На всякий случай я покрутил радио:
— Все еще не работает?
Мать отрицательно покачала головой.
И тут, не успел я выйти из комнаты, радио неожиданно заработало. Передавали вечернюю сводку, потом зазвучала музыка.
Это хорошо! Значит, самое опасное миновало.
— А сводка, ты знаешь, плохая, — заметила мать.
— Все равно Москву никогда не сдадут!
— Дай бог…
Я вышел на улицу. Радио гремело над всей Москвой. И трамваи, которые не ходили почти весь день, снова уже ползли по улицам. И открылись двери метро. А мосты через Москву-реку, хотя и охранялись, свободно пропускали пешеходов и транспорт. Засветились огни светофоров. Возле них появились милиционеры. И пешеходы уже не шли вразнобой, как попало. А днем… Днем люди переходили улицы где вздумается — даже на самой суровой, в смысле милицейских правил, площади Дзержинского.
Я едва втиснулся в трамвай.
Мне трудно было угадать, что произошло, но я чувствовал: есть какой-то перелом.
И вот только Наташа! Неужели она действительно уходит на фронт и я не застану ее дома?
Наташино окно было темным, как и все окна, прикрытые маскировочными шторами.
— Их никого нету, — сообщила мне соседка по квартире, открывшая дверь, — Ксения Павловна провожать пошла дочку.
— А куда?
— Вот чего не знаю, того не знаю. Собрали вещички и отправились.
Мог ли я думать, что ложь, явная ложь моя в райкоме комсомола, обернется правдой! А может быть, это вовсе и не ложь была, а предчувствие того, что должно совершиться?
Как бы мне хотелось сейчас хоть на минуту увидеть Геннадия Васильевича.
«Я действительно иду с отцом на фронт, — сказал бы я. — Я не врал. Вот!»
Но времени не было ни минуты. Даже на то, чтобы позвонить в райком по телефону.
А на фронт я иду! Иду! Иду!
Скольких усилий стоило это мне!
— Но ведь отец-то меня берет! — Я умышленно стал называть папу отцом. Так выглядело серьезнее.
— В самом деле, Лена, — подтвердил отец. — Не в бирюльки играем. Немец под Москвой. Почему это должно касаться нас меньше, чем всех?.. И учти, он уже не маленький. Сколько мне было лет, когда гражданская началась? Помнишь?
— Вечно ты — «я», «я», «я»!
— Я не о себе, а о нем. Большой! Вон, комсомольский билет получил.
Мать плакала, умоляла, опять плакала, потом кричала на меня, и все-таки я не сдался. Не сдался, пересилил жалость к ней и настоял на своем. Может быть, я даже уговорил ее? Так мне казалось.
Сейчас она провожала нас уже без слез, как и положено провожать на фронт в трудную минуту.
— Ничего, все будет в порядке, — шепнул отец, когда мать выбежала за чем-то на кухню.
Как все мальчишки, я больше был привязан к отцу, чем к матери. Я реже видел отца и до войны, и особенно теперь — в войну, но мы всегда находили с ним общий язык и в больших делах и в малых. Особенно я гордился тем, что отец порой доверял мне такие тайны, которые не доверял даже матери.
Утром на сборном пункте, когда нам выдавали старые учебные и осоавиахимовские винтовки и противогазы, я спросил отца:
— А что же все-таки было шестнадцатого? Почему все мосты заминировали и ты сказал, чтоб вещи погрузить в машину? Что мы, правда, уехать должны были?
