Никто не зовет меня, и это несказанно радует.
Я спотыкаюсь о толстый ствол дерева, как раз на краю равнины за хижиной, и падаю, моя винтовка вылетает из рук, и я чувствую кончиками пальцев лишь край ее длинного ремня.
Блядь! Не потеряй ружье, Сидни!
Я подтягиваю винтовку к себе, радуясь, что она все еще со мной, а затем сбрасываю противогаз, так как уверена, что слезоточивого газа больше внутри него, чем снаружи.
Я вынуждаю себя открыть глаза. Кажется, луна стала ярче за этот короткий миг, пока я была во тьме, но знаю, что это не так. Я просто облажалась.
Я прищуриваю глаза, потому что почти ослепла, и вижу лишь кусочек земли под ногами. Хромая вперед, я достигаю высокой сосны и прячусь за ней.
- Сидни! - Гаррет зовет меня по имени, а потом я слышу хруст снега от его шагов в моем направлении.
Я паникую и направляю винтовку в его сторону, нажимая спуск, не целясь.
- Ты, сучка, - говорит он, добираясь до меня в целости и сохранности. Он выхватывает винтовку из моих рук, толкает меня лицом в снег, прижимаясь всем своим сильным телом к моей спине, и удерживает в таком положении. - Ты почти подстрелила меня, тупая пизда. Давай же, - говорит он, вставая с меня и поднимая на ноги. - Фаза один окончена. Мы должны переходить к выполнению плана Б. Если бы ты сделала свою работу как следует, мы бы уже были в грузовике. - И затем он сжимает мое лицо между большим и другими четырьмя пальцами и сильно надавливает. - Молись, чтобы я не утратил окончательно свое доверие к тебе, Сидни. Иначе ты поплатишься за это. Я...
Стрельба обрывает его слова. Пули пролетают мимо меня, попадая в ветви деревьев и распространяя насыщенный запах хвои. Я борюсь с Гарретом, и мне удается освободиться. Но только потому, что он занят пальбой в ответ.
Мое зрение немного прояснилось, так что я открываю глаза так широко, как могу, и бегу.
Я бегу.
Мои ноги погружаются в глубокий снег, когда пересекаю расстояние между двором и линией кустов, что в целом очень схоже со снами, которые мне обычно снились здесь. В них я шла, погрязая в глубокой грязи.
Но сейчас меня это не заботит. Что может быть хуже моего побега - так это его провал. В любом случае, я знаю, что моя жизнь однажды закончится. И если это конец, я лучше встречусь с киллером во тьме, нежели буду продолжать играть роль куклы Гаррета в новом лагере.
- Сидни, - зовет он снова. Но я продолжаю бежать. Натыкаясь на глыбу льда, я спотыкаюсь, мои колени больно подгибаются, когда пытаюсь удержать равновесие и не упасть, а затем я все-таки снова валюсь на снег. Скользя по его верхушке, словно кролик, бегущий к замерзшей реке.
"Будь кроликом, Сидни," - твердит мой разум. - "Будь кроликом."
И как ни странно снег удерживает мой вес, когда я делаю маневр назад к хижине, пытаясь сбить Гаррета со своего следа.
Несколько минут на свежем воздухе творят чудеса с моим зрением, и к тому времени, как я достигаю линии низких сосен с запада от хижины, я могу видеть гораздо лучше.
Возле дома остался лишь один грузовик. Грузовик, внутри которого должны были быть мы с Гарретом, если бы все пошло по плану.
Несколько секунд я пристально гляжу на него, и в это же время стихают все выстрелы.
Он больше не орет мое имя. Никаких криков не слышно в окрестности. Нет свиста пуль.
Кто бы не остался здесь, мы все притихли и выжидаем.
Мое сердце, которое до этого отлично справлялось с ситуацией, несмотря на напичканные в меня наркотики, начинает биться быстрее, так что, думаю, у меня может случится сердечный приступ.
Я слышу отдаленный звук вертолета и гадаю, кому он принадлежит: нам или им. А затем качаю головой. Я больше не часть этого. Не важно, что случится, я больше не часть всего этого. Больше нет никаких нас.
Есть только они.
Я смотрю, пытаясь в голове построить путь к грузовику. Если я смогу добраться до него раньше Гаррета, то сумею уехать куда захочу. Ключи спрятаны под рулем, в магнитной коробочке. Если я смогу туда добраться...
Я бросаюсь к каменной глыбе, несколько раз ноги скользят в глубокий снег, от чего мой шаг более походит на рубку леса, чем на бросок, и затем кто-то толкает меня в спину.
