Почувствовав благодаря росту капитала себя богатыми европейцами, представители столичного «общества» решили назло всем этим войнам и революциям хорошо и красиво пожить. Прекрасные романсы тех лет, один из главных мотивов которых заключался в словах «живём лишь только раз», придавали этому стремлению особый аромат и шарм.
Постепенно не только в Петербурге, но и в Москве балы стали отличаться изысканной роскошью. Вспомним хотя бы новогодний бал в ресторане «Метрополь», на котором богатая Москва встречала свой последний мирный 1913 год. В зале белели мраморные плечи дам, стройные ножки которых обвивали непослушные трены, переливались тусклым матовым светом жемчуга, сверкающей дрожью вспыхивали бриллианты, отбрасывая то красные, то фиолетовые, то зелёные всполохи, и чуть слышно шуршали шелка…
Для людей, сидевших за столиками ресторана «Метрополь», я думаю, не имело большого значения, появятся ли на балу царь и царица. Капитал постепенно заменил им эти символы благополучия и позволил многим из них почувствовать себя не зрителями, а хозяевами на балу жизни. Балы в ресторанах, кстати, первыми в России ввели москвичи. В Петербурге это понравилось, правда, не всем. Одна из петербургских газет по этому поводу писала следующее: «Встреча у нас, в Петербурге, Нового года в ресторанах, к счастью, не прививается». Почему к счастью — спросим мы. Может быть потому, что у петербуржцев душа была поуже да и бумажник потоньше? Богатые москвичи вообще-то денег на застолье не жалели. Раскрыв карточку в таком ресторане, как «Метрополь», и увидев проставленные в ней цены, какой-нибудь приезжий мог бы сказать: «Какой богатый город!» Не зря ведь ещё гоголевский капитан Копейкин сказал о Москве: «Идёшь по городу, а нос слышит, что тысячами пахнет». Москвичам же, не имеющим капиталов и влачившим жалкое существование, оставалось только вместе с капитаном Копейкиным нюхать воздух, пропахший чужими тысячами. В последние годы «мирного времени» духовные власти установили обычай встречи Нового года в церквах, где стали проводиться по этому поводу особые богослужения. Бедных людей это устраивало, поскольку не требовало особых затрат.
Глава третья
НАРОДНЫЕ ГУЛЯНЬЯ И ПРАЗДНИКИ
Пасха и катание на Масленицу. — Кулачные бои, блины, гулянья, балы и банкеты
Пасха и катание на Масленицу
Если бы мы с вами оказались в 1885 году на Пасху в Москве и к одиннадцати часам ночи пришли в Кремль, то застали бы там массу людей со всего города. И хоть площадь перед соборами, мощённая гранитом, была завалена мусором и снегом, настроение у людей было светлое и радостное, во всяком случае, должно было быть таким, каким его выразил поэт:
Льётся голос колокольный,
Улетает до небес.
И во всей Первопрестольной
Всё поёт: «Христос воскрес!»
По случаю праздника на Благовещенском соборе горит несколько плошек Большой Успенский собор обнесён канатами, и полиция в него не пускает, говоря, что в нём слишком много народа. Зато в церковь Двенадцати апостолов вход свободный. В притворе храма толпятся богомольцы и странники, пришедшие из Смоленска, Курска и других городов и селений. Купец в енотовой шубе читает на амвоне «Страсти Господни». Народ слушает его и крестится. В Чудовом монастыре поклоняются мощам святого Алексия, митрополита Московского. Отсюда, с Кремлёвского холма, открывается прекрасный вид на Москву и видно, как в Замоскворечье светятся огоньки церквей и колокольни Симонова монастыря, а справа — мерцающий разноцветными огнями фонарей и плошек храм Христа Спасителя.
Приближается полночь. В душах собравшихся нарастает волнение: вот-вот начнётся… И вдруг звонкое динь-динь — это на колокольне вестовой звонницы в Успенском соборе прозвенели колокольчики. Не прошло и минуты, как ударили в большой колокол на колокольне Ивана Великого. Все неистово крестятся. По второму удару загудели колокола в ближайших церквах, а затем и по всем храмам и монастырям Первопрестольной. На этот раз ранее удара на главной колокольне города никто не благовестил, как допускалось это ещё три года назад, когда звонари, не соблюдая порядка, трезвонили кто во что горазд. Зажглись свечи в руках собравшихся. Из Успенского собора выносят хоругви, за ними выходят митрополит и священство — и начинается крестный ход. Ровно в полночь звон на мгновение смолкает и владыка, обращаясь к народу, громко и радостно восклицает: «Христос воскресе!» Площадь гулко и радостно выдыхает в ответ: «Воистину воскресе!» Взлетела ракета, загрохотали с Тайницкой башни пушки, и гул их сливается со звоном колоколов. Начинается праздник В храме Христа Спасителя возникла давка, люди спотыкаются о пеньковые подстилки, положенные на пол. Всем хочется быть поближе к алтарю. Под утро усталые и просветлённые прихожане расходятся по домам.
