В книге о повседневной жизни Древней Руси читатель увидит много таких «творческих доработок» раннего текста, которые попали в школьные учебники и стали каноном при описании событий. Они-то и дают основания скептикам для обличения позднего характера русской летописной традиции. Однако что именно скептики отвергают? Достоверность самих летописей или некритическое использование историками поздних переработок ранних летописей, текст которых научно реконструирован летописеведами и доступен для каждого читателя? Существование исторических легенд о ранних веках истории государства, сформированных у нас так же, как в других странах, или возможность научного анализа реального материала, из которого позже сложились эти легенды?
Предисловия и комментарии к научным изданиям русских летописей — к сожалению, пока не всех, но всех интересующих нас в этой книге — служат практической цели. Чтобы читатель, например, понимал, что красочное описание сожжения княгиней Ольгой в 945 году столицы племени древлян Искоростеня в «Повести временных лет» суть добавление автора начала XII века, переделывавшего Начальную летопись XI века, основанную на Древнейшем сказании конца X века, где никакого поджога с помощью голубей нет, а поход Ольги завершился не всеобщим разорением, но миром с древлянами. В комментариях, благодаря длительным усилиям летописеведов, выделены и добавления в текст предшествующих летописей, возможно, восходящие к добытым старинным редактором источникам, и найденные им красивые сказки и былины (о белгородском киселе, о богатыре Никите Кожемяке и т. п.). Приводится в критических изданиях и сопоставление сведений летописи с иными сохранившимися источниками: русскими и иностранными, письменными и археологическими. Даже не будучи искушенным ученым, читатель получает возможность оценить достоверность интересных ему исторических сведений или просто наслаждаться чтением летописи как памятника древнерусской литературы.
Летописи, безусловно, — яркие литературные, более того, публицистические произведения. Школьные воспоминания о том, что летописцы якобы лишь добавляли сведения год за годом, отбирая и отображая их «без гнева и пристрастия», следует с доброй и ироничной улыбкой забыть. В этой книге немало страниц, посвященных страсти, с которой летописцы всеми силами и средствами старались обосновать свою концепцию истории Древней Руси. То же самое мы видим в современной литературе — например, о войне 1812 года, Революции 1917 года или Великой Отечественной войне. Можем ли мы на основании этих новых, непременно концептуальных исследований судить о реальных событиях? Несомненно, можем. Если мы понимаем концепцию автора и тенденцию его изложения, особенно когда можем сопоставить сочинения авторов с разными точками зрения. То же самое касается древнерусских летописей и житий, которые развивают Друг друга, сталкиваются между собой или, напротив, с похвальным усердием обличают всех, чужих и своих власть имущих (и средства дающих), когда те угрожают самому ценному — единству Руси.
Объективизированная форма повременных записей «без гнева и пристрастия» лишь некоторое время скрывала от ученых собственный взгляд автора на события, оценку причин и участников в зависимости от исторической концепции, политического заказа и местных пристрастий. Уже в древнейшем летописании столкнулись претензии на первенство между Новгородом и Киевом, по мере усиления раздробленности Руси летописцы всё ярче выражали взгляд каждый из своего «стольного града». Но не утратили силу общие идеи, которые позволяли книжникам объединять разные летописи в монументальные общерусские произведения — своды. Они включают, помимо летописных статей, массу вписанных по годам литературных произведений: жития почитавшихся с XI века княгини Ольги и князя Владимира, князей Бориса и Глеба и других русских святых, церковные (например, о начале Киево-Печерского монастыря) и светские повести (о начале Русской земли, о полянах, о восстании 1068 года в Киеве, об ослеплении князя Василька и др.). В текст органично вписывались и документы, вроде древних договоров Руси с Византией, и народные сказания. Хотя составляли своды чаще всего ученые монахи, увлекательный и остроумный рассказ был ориентирован на широкого читателя и слушателя. Читали летописные своды князья династии Рюриковичей, которых летописцы прославляли, не забывая наставлять оставить ссоры и служить Русской земле: сочинения Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха даже вошли в летопись. Читали бояре и дружинники, зажиточные горожане и просвещенные деятели Церкви. То есть именно та среда, повседневную жизнь которой нам предстоит изучить и понять. И сама тенденция летописей, которая, как мы увидим в деталях, мешает нам достоверно оценить многие описанные в них события, очень ценна для понимания того, что важнее событий, — самосознания хозяев Русской земли и определения, кто был земле хозяином.
