Лица воинов были открытыми. Только у диких шведов в маленьком торговом городе Бирка кто-то имел необычный полусферический (!) шлем с полумаской, имеющей большие «совиные» глаза. Похожая, но богато украшенная полумаска, уберегающая от рубящего удара в лицо, найдена без шлема в древнем Киеве. В Степи, видимо, в это время уже появились шлемы с полной маской, в деталях изображающей человеческое лицо. Вне боя она вертикально поднималась на петле на лбу шлема и крепилась ремнем к кольцу на его куполе. Возможно, старую традицию римских конных шлемов с масками продолжали в Восточной Римской империи. По крайней мере Святослав, упорно желавший сразиться с главным ромеем, зарубил сплошь закованного в латы главу его телохранителей в уверенности, что сразил императора. Но это было отступление от общей тенденции иметь в бою лица открытыми. Даже плоские железные «носы» на массовых сфероконических шлемах, к которым крепилась закрывающая лицо бармица, вошли в моду только в следующем столетии.
Важным, но при Святославе еще не определяющим оружием былинного времени был боевой конь. Его снаряжение на Руси, реконструированное Кирпичниковым, поражает роскошью: оно все изукрашено сверкающими металлическими бляшками (серийного производства). Тут надо заметить, что по бляшкам мы и узнаём, например, форму конского оголовья, ведь его кожа не сохранилась. Неудивительно, что русские кони вообще представляются нам в «уздах златом кованных», как у былинных богатырей, даже если «злато» — это штампованная бронза, залитая для солидности изнутри свинцом.
Все элементы снаряжения боевого коня X века, включая седло, знакомы нам и используются с небольшими изменениями сегодня. По некоторым позициям, например, стременам и шпорам, в том числе богато украшенным, Русь опережала все другие европейские страны, что является как заслугой наших мастеров и их заказчиков-воинов, так и в немалой степени успехом наших археологов. Во времена Святослава круглые в месте опоры ноги стремена говорят нам о мягкой воинской обуви, без твердой подошвы. А простые шпоры с небольшим шипом, как современные спортивные, — о том, что всадник не был перегружен доспехами и легко находил общий язык с конем.
Утраченную сегодня прекрасную идею раскрывают сохранившиеся металлические рукоятки плетей со странными на вид лирообразными металлическими подвесками на кольце, к которому крепилась ременная плеть. Реконструкция показала, что эти подвески звенят, как камертоны, показывая лошади, что всадник желает выполнения приказа, и если не дождется этого — может ударить. При этом сделать две одинаково звенящие плети почти невозможно! Лошадь очень тонко воспринимает мир на слух, а мы используем это хуже, чем делали воины Святослава.
Суммируя наблюдения Кирпичникова в книге о снаряжении всадника и верхового коня на Руси, надо признать, что князь располагал отлично снаряженной для боя и похода конницей. Но сражаться против степняков ему было выгоднее в пешем строю. Русская броня была более уязвима для стрел, чем степной пластинчатый доспех. Щит не крепился к левому локтю и не мог использоваться в бою, чтобы закрыть лицо, — ведь левой рукой всадник держал повод. Если дружинники Святослава были величайшими мастерами, способными в суматохе боя управлять лошадью ногами, корпусом и голосом (что даже у лучших военных кавалеристов впоследствии не было принято), то щит в левом кулаке не давал возможности, например, стрелять из лука. В то время как степной локтевой щит не мешал править лошадью и стрелять. Не слишком многочисленные мечи русов доставали лишь на короткое расстояние. Сабли их тоже были короче хазарских, не только длинных, но и массовых. Наконец, самый лучший боевой конь слишком нежен, уязвим и непредсказуем, чтобы обеспечить боевое взаимодействие сверхстойких воинов Святослава, стоявших за друга своя, несмотря на усталость, кровь и раны.
Не превосходя соседей оружием, русская дружина прославится своим боевым духом и мастерством. Обратите внимание: все знаменитые сегодня иностранные школы боевых искусств пестуют мастерство индивидуального боя. Все зарубежные фильмы демонстрируют победы и одоления индивида, на которого ополчаются толпы врагов. Потому что эти толпы, в свою очередь, состоят из крайних индивидуалистов. Никто и не думает представить «групповой Шаолинь». Потому что такового нет.
