Повседневная жизнь древнегреческих женщин в классическую эпоху - страница 10
Учтем здесь миметический аспект поведения тех, кто становится менадами, изображая менад мифологических, сопровождающих прибытие бога, и контраст между поведением взрослых женщин, становящихся настоящими вакханками, и девушек, довольствующихся несением тирса и ритуальными криками. Наблюдение за ритуалами, подобными вуду, проясняет картину: сначала надо пройти обучение у тех, кто уже умеет впадать в экстаз, прежде чем пытаться достигнуть его самой.
А как проводит время супруга, мать, хозяйка дома? Женщинам нравятся празднества в честь Диониса, но более всего им нравится впадать в экстаз и обретать бога в себе. Мы и так по крупицам собираем информацию о женщинах из того, что говорят о них мужчины, что же касается наслаждения и подлинности самой менады, здесь счет идет на песчинки. Вспомним Лисистрату в пьесе Аристофана. Она корит за опоздание своих подруг, которых позвала, чтобы устроить любовную забастовку, призванную спасти мир: «Когда б на baccheion[13] позвали их, / На праздник Пана иль к богине рожениц, / Так от тимпанов здесь проходу б не было»[14]. Понятно, на что намекает Аристофан, когда ассоциирует вакхический культ с тем, что Жанмер называет «двусмысленной набожностью». Он приравнивает один к другому культы, которые необходимо скрывать, но женское безудержное либидо является комической пружиной успеха... Однако не следует отрицать, что сходство есть. Мысль о наслаждении ассоциируется с менадизмом. Безумны те, кто ставят добродетель столь высоко, что во имя «дома» стоически отказываются «вступать в ряды менад» вместе с подругами.
«У Миния, жителя Орхомены, были дочери Левкиппа, Арсиппа и Алкатоя,излишне трудолюбивые. Их осыпали упреками другие женщины, оставлявшие город, чтобы стать вакханками в горах...»
Конечно, миф упрощает суть. Тем не менее существуют две стороны. Сторона Афины: все обращено к дому, целомудрию, воздержанию, труду; и сторона Диониса и Афродиты: любовь, танец, музыка и пространство за стенами города. Подобный бой выдержала Никарета, которая, достаточно «послужив прялке Афины», решила бросить в огонь перед храмом Киприды свою корзину, веретена и прочие рабочие инструменты и стать куртизанкой:
Обе эти позиции довольно опасны. С одной стороны, в безумстве носиться по холмам, по горам, потерять ощущение реального и даже нереального, человеческого и божественного, забыть о собственном положении — сексуальном, социальном, религиозном, — мужчины вряд ли стали бы терпеть это, если бы не понимали ритуального характера этих действий. Можно себе представить, в каком состоянии возвращалась домой мать семейства после этих безумных ночей на холме, но она возвращалась и опять погружалась в рутину домашних забот. С другой стороны, отказываться ради этих домашних забот от вакхических ритуалов — как это сделали дочери царя Миния, — значит не признать власть такого бога, как Дионис, и вызвать его гнев. Чтобы понять, чем рискуют такие женщины, дочитаем до конца.
«... до того дня, когда Дионис под видом юной девы призвал их не пропускать его ритуалы и мистерии. Но они не придали этому значения. Рассерженный подобным поведением, Дионис превратил нити пряжи в виноградные лозы, ткацкие станки обвил плющ, а во всех покоях появились львы, пантеры, рыси и медведи.
В ужасе дочери царя пытались спрятаться, но все напрасно; тогда Левкиппа дала обет принести богу жертву и с помощью сестер убила собственного сына Гипасса».
Дионис демонстрирует свою власть, делает безумными строптивых девиц, тех, кто ему сопротивляется. Если мы хотим понять, чем является это неслыханное, групповое убийство, следует смотреть на это с точки зрения менад. Нам известно, как они убили сына Левкиппы: разорвали его голыми руками. По другой версии, они «разорвали его, словно он был зверенышем». Затем они убежали из дома, «стали в горах вакханками, увившись плющом, ипомеей и лавром». Во время приступа безумия женщина теряет грань между собой и богом, между собой и миром. Не очень понятно, каким образом экстатический танец трансформировался в бег или преследование. Именно в этом заключается феминизированная, а следовательно, дикая реминисценция обычного поведения при жертвоприношении — мужского и цивилизованного. Вакханки преследуют молодое животное, олененка или козленка (специально выпущенного каким-нибудь аколитом) — мы называем эту охоту «охотой Афродиты». Животное окружают, ловят и, взяв за ноги, раздирают на части. Это — ритуал вакхического жертвоприношения. Именно так Левкиппа убила своего сына! Вот что случается с теми, кого Дионис карает безумием. Едва стихнут крики разрываемой на части жертвы, как вакханки набрасываются на ее останки. Это поедание почти живой плоти имеет огромное значение. Говорят, фракийские вакханки заканчивали ритуал тем, что набрасывались друг на друга.
