«Ведь в мировую войну мне неоднократно приходилось подолгу находиться под ураганным огнем. Однако войска, хоть и имели не более 10 % своего боевого состава, все же удерживали свои позиции».
Клюге возразил, сказав, что речь идет не о мировой войне во Франции, а о войне в зимних условиях в России при температуре минус 20–30° и что войска физически и морально истощены. Тогда Гитлер прервал разговор словами: «Ну если так, то немецкой сухопутной армии придет конец».
Клюге, поняв, что Гитлер не откажется от своего приказа держаться, попытался воздействовать в этом смысле на Гальдера. Когда Гальдер выразил свое удивление тем, что командование группы армий так низко оценивает оборонительные возможности своих войск, Клюге бросил ему в ответ, что военное руководство, сидя за зеленым столом, тоже не может судить, как войска выглядят и как в действительности развивается обстановка. Но Гальдер все же считал требования войск преувеличенными. Гитлер в тот же день сообщил Клюге, «что он со всеми господами пришел к единому мнению, которое особенно поддерживается генерал-полковником Гальдером. Он разделяет взгляд, что даже при угрозе прорыва не следует предпринимать отходных маневров в крупном масштабе… Опыт показывает, что обстановка может измениться в благоприятную сторону. Решающим является то, чтобы без ущерба для тактически оправданного отхода оборонять каждый населенный пункт и каждую пядь земли. Войска даже и сегодня чувствуют свое превосходство над русскими».
Однако, несмотря на все приказы войскам, которые в эти дни исходили от Гитлера и ОКХ с целью «привития фанатической воли к защите территорий, на которых находятся войска… всеми самыми жесткими средствами», боевой и моральный дух немцев не улучшился.
Для того чтобы убедить Клюге в необходимости держаться до прибытия резервов, Гитлер заявил о переброске на фронт нескольких соединений. Но обещанные Гитлером пополнения были недостаточны. С 1 декабря 1941 года по 31 марта 1942 года группа армий «Центр» получила всего только 180,4 тыс. человек, в том числе: в декабре — 40,8 тыс., в январе — только 19,1 тыс. человек, в феврале — 69,7 тыс. человек и в марте — 50,8 тыс. человек. За этот же период группа армий понесла следующие потери: в декабре — 103,6 тыс. человек, в январе — 144,9 тыс. человек, в феврале — 108,7 тыс. человек и в марте — 79,7 тыс. человек. Это означало, что потери группы армий, которые к 30 ноября составили 335,8 тыс. человек и едва были покрыты за счет пополнений, в последующие четыре месяца увеличились еще на 436,9 тыс. человек. Но Гитлер обещал, что с середины января в группу армий поступит пополнение в количестве 220 тыс. человек. Такими ложными обещаниями немецкое командование, отдававшее себе отчет в нереальности осуществления их, пыталось побудить войска к фанатическому сопротивлению.
2 января Клюге снова потребовал у Гитлера отвести 9-ю армию и часть других соединений группы армий. Попытки сделать твердым нового командующего группой армий не привели к желаемым результатам. Гитлер бушевал в ОКХ и обвинял руководство сухопутными силами в «парламентаризации» армии, в отсутствии строгой дисциплины в управлении войсками. Он высказал сомнение в том, обладают ли генералы мужеством принимать твердые решения. В конце концов Клюге не мог больше ничего добиться от Гитлера и стал говорить, как до него Бок, о кризисе доверия. Ежедневные разговоры с Гитлером и Гальдером, не приводившие ни к каким решениям, а с другой стороны, непрерывные требования командующих армиями и командиров корпусов о необходимости отвода их соединений под сильным натиском русских подорвали нервы у Клюге. С грустью ему приходилось констатировать, что он не в состоянии убедить Гитлера в том, что русские располагают крупными силами, а это вынуждает его срочно отводить войска.
Командир 43-го корпуса генерал пехоты Хейнрици докладывал, например, 5 января 1942 года, что «…его со всех сторон осаждают вопросами о том, как следует действовать в сложившейся тяжелой обстановке, и что командиры полков, в том числе и самые усердные, находятся в состоянии смятения. Войска должны знать, что им предстоит…»
