О возрасте, времени и ветре
В старом китайском театре была традиция, помогающая изобразить возвращение воина к себе домой, на родину.
Воин, уже несколько сутулый от возраста и от тяжести театрального костюма, приходит к порогу дома.
Сцена пуста, декорации дома нет. Воин хочет войти, делает широкий шаг и вдруг начинает тереть лоб: он забыл, как низка притолока дома, и ударился о нее, входя.
Так я отношусь к старой своей работе «Как сделан „Дон Кихот“. Трудно войти в ее условный, задорный мир с низкими потолками. Заглянем в нее, не входя.
Это было построено в 1920 году, напечатано в 1921-м, оставлено в 1931-м.
В той статье доказывалось, что образ Дон Кихота создался как бы в результате технического взаимодействия повествовательных схем и сообщений тогдашней науки, сведенных вместе при написании произведения.
Сервантес как будто несознательно придал своему безумному герою материалы из различных словарей и справочников; он, нанизывая материал и механически противопоставляя мудрость и безумие, создал тип, который получился так, как получается «наплыв» в результате двух съемок, сделанных на одну и ту же пленку.
Я говорю об этой статье потому, что ее иногда упоминают и цитируют на Западе и, таким образом, она существует, хотя и незаслуженно, потому что ею упрекают наш сегодняшний день и в то же время лишают человечество одного из его оружий — благородной истории человека с высоким нравственным идеалом.
Итак, начинаю сначала.
Дело было больше чем триста пятьдесят лет тому назад.
На галерах гребли длинными веслами каторжники, но основным способом двигать корабли становились паруса.
Росли паруса на кораблях.
Рабле даже описал государство, питающееся ветрами, подразумевая Голландию.
Плыли по морям, руководствуясь указаниями намагниченной стрелки. Арабы и португальцы уже составляли новую карту, с трудом используя географическую сетку, придуманную под Самаркандом.
Не только было доказано, что земля круглая, но даже перестали об этом спорить.
Нашей планете даже позволили вращаться вокруг солнца, с тем условием, чтобы от этого ничего не изменялось на ее поверхности.
Но жизнь людей на уже познаваемой земле изменялась.
Одни дороги начинали зарастать травой, другие начинали пылить еще больше.
Пена корабельных следов перерезала океаны. Каравеллы Колумба, ища короткую дорогу к стране корицы и перца, наткнулись на новую страну, которую назвали потом Америкой.
Русские овладели Волгой и через Сибирь двигались к Тихому океану.
Исполнились предсказания Сенеки: Фула перестала быть границей известного мира.
Все изменилось: стальные латы пробивались свинцовыми пулями, книги печатались свинцовыми буквами.
Пехота, артиллерия и эскадроны дисциплинированных всадников в сражении заменили рыцарей.
Ветер двигал корабли. Переделали ветряные мельницы так, чтобы можно было ставить по ветру только головную часть мельницы с ее крыльями.
На новые мельницы, которые целыми ротами появились на холмах, удивлялся в Испании Дон Кихот, принявший их за великанов, а в Средней Азии — витязь Кер-Оглы, что значит сын слепого.
Кер-Оглы в дальних странствиях увидал ветряную мельницу и так увлекся, рассматривая ее устройство, так долго лазил внутри ее, что за это время старуха персиянка успела украсть у витязя коня.
Это было время слухов о дальних землях, время, когда из-за океана приходили корабли с сокровищами. Это было время, когда прославилась и обеднела Испания.
Время разбега, в котором уже чувствовалась остановка наступления, переходящего в поражение.
Дороги, встречи, рассказы стали интереснее будничной жизни. Путешествия и завоевания создали новый эпос — рыцарские романы, в которых средневековые предания легли на схемы полузабытых греческих романов.
