Достоевский не любил столицы. Он мог бы согласиться с Белинским. Для Белинского Петербург характерен своей бездомностью. Белинский писал в вступлении к сборнику «Физиология Петербурга»: «Известно, что ни в каком городе в мире нет столько молодых, пожилых и даже старых бездомных людей, как в Петербурге, и нигде оседлые и семейные так не похожи на бездомных, как в Петербурге».
В Петербурге чуть ли не третью часть населения составляли чиновники. Белинский писал в той же статье: «Чиновник — это туземец, истый гражданин Петербурга»[176].
Про чиновников больших и малых чинов никто и не знал, что они делают: они делали «ничего» (выражение Белинского). В Москве дворяне «ничего не делали».
Чем жил бедный чиновник — никто не знал, но, очевидно, на жалованье он прожить не мог. Он перебивался, жил на самой границе нищеты, жил, так сказать, ничем, конечно, если ему не удавалось стать взяточником.
Он жил бедняком в богатом городе, ходил мимо роскошных лавок и смутно знал о том, что в них продаются вещи непредставимой цены.
В пышном Петербурге чиновник был похож на человечка, которого нарисовали внизу архитектурного проекта для масштаба.
Улицы Петербурга враз наполнялись этими масштабными человечками, враз пустели.
Чиновники писали на службе. Читали они мало.
Эпистолярных романов, в которых героями были бы мелкие чиновники, или эпистолярных повестей о них, кажется, не было. Об этой человеческой мелкоте писали, но она сама о себе не говорила — ни о своем настоящем, ни о прошлом.
В чистом эпистолярном романе письма почти всегда содержат в себе элементы воспоминаний. Они — записи происшедшего и анализ происшедшего. Взгляда со стороны, необходимого для анализа происходящего, они не содержат, но эпистолярный роман иногда использует технику перекрещивающихся писем, при которой люди пишут друг про друга; кроме того, в письме, написанном про себя и про свои дела, герой, проговариваясь, сообщает о себе то, что он как будто бы и не осознает. В этом значение сказовых элементов в эпистолярных романах.
Для того чтобы эпистолярный роман был выбран как жанр, нужен интерес к герою, к его психологии, анализ его мыслей, а не приключений. В «Вертере» Гёте, после того как мы уже прочли прощальное письмо героя, снова идут новые письма: они продолжают анализ гибели.
Монолог героя сменяется голосами друзей, хотя действие уже окончено. Друзья не были одиноки. Для того чтобы Вертер стал героем эпистолярного романа, многое должно было измениться.
Сына купца, Вертера не пускали в немецкие дворянские дома, но жизнью его в романе заинтересовался весь мир.
XVIII век был эпохой расцвета эпистолярного романа, человек стал считать себя главным существом в мире и захотел строить жизнь для себя, не для семьи, сословия, государства.
Романы типографщика Ричардсона сравнивали с вещами Гомера; в романах поражала не судьба служанки Памелы, которая устояла перед соблазнителем и в результате стала женой лорда, а крупность масштаба, примененного при анализе чувств простой женщины, и подробность его.
Новое, послефеодальное грамотное человечество, не только любило подумать само о себе, но и любило себя записывать.
Особенностью этого человечества была уединенность каждого из людей. Он рассматривал себя как своеобразного владельца кругом замкнутого государства.
Героем этого человечества очень рано стал владелец и губернатор необитаемого острова Робинзон Крузо. Робинзону Крузо некуда было писать писем, но он подводил письменные итоги особенности своего положения, сравнивал хорошее и плохое в своем островном балансе и выписывал сальдо в свою пользу.
Такое отношение было результатом внимательного отношения человека к самому себе. Это было пафосом эгоизма. Прозаичность анализа становилась поэтичной. Хладнокровие и благоразумие, с которым определялось положение героя, создавало новое качество героя.
Жанр писем иногда использовался иначе; писали о знакомом, как о незнакомом. Для этого вводили неожиданного корреспондента и автора письма: так написаны «Персидские письма» Монтескье.
В русской сатирической литературе XVIII века «переписки» бывали самые разнообразные. Как «переписка» оформлялись журналы; наиболее известна «Адская почта», журнал в 1769 году издавал Федор Эмин, в 1788 году книга вышла уже без разделения на месяцы под названием «Куриер из ада с письмами».
