Сквозь лобовое стекло рубки я увидел, как к нам на крышу контейнера сел голубь. Собственно, он не сел, а без сил, как мокрая газета, шлепнулся. Он был настолько измотан, что крылья его на вывих загибал задувавший в борт ветер. Голубь, лежа на боку, уцепился коготками за какую-то железку и так, на боку, приходил в себя. До берега каких-то сто миль и ветер средней свежести — балла три, но как голубь был не похож на холеную городом переливчатую птицу, что летает от фасада к фасаду с мощным шорохом уверенных крыл! Сколько судов вот так, как эту птицу, замотало насмерть море, прежде чем естественный отбор выработал образец судна и человека, уверенно пересекающих Северное море?
На подходах к Английскому каналу мы видим множество нефтяных вышек. Они стоят на маленьких стальных островках, на сваях. Около одного островка остановилось судно. В бинокль видно, как что-то чинят. Починят, надо думать. У них не принято, чтобы оборудование, в которое вложены деньги, не работало. Починят и подключат снова вышку к донному нефтепроводу. И там хоть штиль, хоть шторм, побегут фунты стерлингов.
Качают, сосут нефть отовсюду, откуда она хоть слегка может сочиться. Нынче норовят дырявить шельф — еще, мол, неизвестно, какие в будущем будут приняты международные законы относительно добычи нефти в открытых морях, а пока они не приняты, давай, ребята, сверли дно. Ничье… Рви, пока есть возможность. На море ощущается приближение завершающей стадии нефтяной лихорадки. Я на судне четвертые сутки, однако мне уже глубоко привычен силуэт танкера. Они идут нам навстречу — черные, красные, оранжевые, зеленые. Всех цветов, всех размеров, под всеми флагами. Кроме флагов государственных многие суда несут еще вымпелы своих компаний. Обилие этих вымпелов-флагов необыкновенно, вид внушительный, а права кажутся несомненными.
А сколько танкеров и супертанкеров стоит повсюду на приколе (нет спроса на перевозку нефти), какими давящими кажутся их вылезшие из воды страшной ширины носы и какие густые джунгли нефтяной арматуры окружают, сопровождают, преследуют грузовые побережья Европы и Америки! Как-то это особенно выпирает именно в месяцы депрессии. Когда видишь заросли трубопроводов, стадные скопления серебристых башен, шаров, кубов, призм (промышленная эстетика), спрашиваешь себя: а сто лет назад, когда добыча нефти исчислялась практически какими-нибудь сотнями ведер, или в капиталистически бездумных тридцатых, когда уже было выяснено, что нефтяные пожары библейских масштабов можно тушить точно нормированными центнерами тринитротолуола, многим ли приходило в голову, что нефти едва хватит даже на один двадцатый век? И вообще — как это именно для нашего времени показательно, что энергетический баланс с такой неуклонностью нацелился уже не на подсчет добытого в недрах, а на то, сколько добыть остается до того, как наступит полная бензиновая тишина и все нефтеоборудование превратится в обременительный для его владельцев металлохлам? Природа сурово грозит нам пальцем, заканчивая выдачу самого ходового из своих продуктов, замену которому наука и техника все последние годы панически, но пока безрезультатно, ищут. Природа грозит пальцем: смотрите, учитесь, делайте выводы. Без бензина небось не умрете, к тому же еще достаточно угля, газа, урана. Но ведь нам сначала казалось, что и запасы нефти безграничны. Каким причудливым образом наш комфорт пришел в зависимость от инфузорий, живших за миллионы лет до нас, как странно и поучительно видеть связь между жизнью доисторических морей, плескавшихся на месте нынешнего Кавказа, Тюмени и Уфы, и, скажем, возможностью вызвать по телефону работающее на бензине такси, чтобы уехать из поздних гостей! Можно, конечно, на эту тему посмеяться, но кто отцы и кто дети? Кто жил раньше и кто о ком заботился?
XX
Мы подходим к Па-де-Кале и ждем появления берегов.
Слева Дюнкерк, справа Кентербери.
Первым появляется английский берег. Он и должен был появиться первым, поскольку, мне кажется, Кентербери имеет неоспоримое право на упоминание его раньше Дюнкерка. Тень этого маленького английского города скользит всюду, где хоть полстраницы уделено английской старине, традициям, истории. Кентербери — само название города, которого я так и не увидел, подействовало на меня, как действует, вероятно, магнит на железный гвоздь. Признаюсь, я люблю историю и оттого все смотрел на показавшуюся справа землю, но берег был еле виден.
