— Хаблъят, вы непостижимы, — сказал Джо, усаживаясь.
— Но искренен, — печально произнес мэнг.
— Сначала вы меня спасаете от смерти, затем подставляете под удар.
— Виной тому жестокая необходимость.
— Порой вы мне кажетесь симпатичным, дружелюбным...
— Я именно таков, уверяю вас!
— ... как сейчас, когда, прочитав мои мысли, дали мне отеческий совет. Но я не знаю, какую роль вы мне отвели. На Земле в ходу поговорка: гусь на праздничном столе не может оценить щедрость хозяина. Вещи не всегда таковы, какими выглядят. — Он усмехнулся. — Вы, конечно, не сознаетесь, для какого праздника меня припасли.
Хаблъят протестующе помахал ладонью.
— Вы обо мне слишком нелестного мнения. Я всегда считал, что честность — лучшая маскировка. Искренне признаюсь: вы мне очень симпатичны, но это не остановит меня, если придется вами пожертвовать. И никакого противоречия тут нет. Работа есть работа, на нее не должны влиять личные симпатии и антипатии.
— А как определить, когда вы на работе, а когда нет?
Хаблъят развел руками.
На этот вопрос я не в силах ответить.
Джо поудобнее устроился в кресле, а Хаблъят запахнул на толстом животе халат.
— Жизнь порой так сложна, — назидательно произнес мэнг, — так обильна неожиданностями и столько требует от тебя...
— Почему бы вам не побывать на Земле? — спросил Джо.
— Обязательно воспользуюсь вашим предложением, если в Ампиану Красная Ветвь одолеет Голубую Воду, — с улыбкой ответил Хаблъят.
Прошло четверо суток с той минуты, как «Бельзаурон» отчалил от Перекрестка, и еще трое суток оставалось до прибытия на Балленкарч. Опершись о перила на верхней палубе, Джо прислушивался к шагам за спиной. Шаги приближались. Он оглянулся и увидел Ильфейн — бледную, озабоченную, с запавшими глазами. Казалось она готова пройти мимо, если Джо не заметит ее или допустит какую-нибудь бестактность.
— Привет, — сказал Джо и снова поднял глаза к звездам.
По стихшим шагам он понял, что Ильфейн остановилась за спиной.
— Как раз тогда, когда мне необходимо с кем-нибудь поговорить, вы меня избегаете, — упрекнула она.
— Ильфейн, вы были когда-нибудь влюблены? — спросил Джо ни с того ни с сего и обернулся.
В ее глазах мелькнуло недоумение.
— Не понимаю?
Джо хмыкнул.
— Любовь — земная абстракция. С кем вы спите на Кайриле?
— С кем сплю? С тем, кто мне интересен, с кем я могу почувствовать свое тело.
Джо отвернулся.
— Суть любви несколько глубже.
— Я вас очень хорошо понимаю, Джо, — тихо и серьезно произнесла жрица.
Джо улыбнулся и обнял ее. Губы девушки были алы как вишни, в глазах угадывалось ожидание. Целуя ее, он казался себе скитальцем, нашедшим источник в пустыне.
— Ильфейн...
— Что?
— С Балленкарча... мы полетим на Землю. Хватит с нас интриг, тревог и смертей. Мир так прекрасен... Если бы ты знала, сколько у нас на Земле замечательных мест...
Она пошевелилась в его объятьях.
— Джо, у меня есть родина. И нравственный долг перед ней.
— Ерунда! — с жаром воскликнул Джо. — На Земле ты поймешь, что друиды ничем не лучше своих жалких рабов.
— Рабов? Миряне не рабы, они служат Древу Жизни. Все мы так или иначе служим Древу Жизни.
— Древу Смерти!
Ильфейн осторожно высвободилась.
— Джо, я не могу тебе этого объяснить. Мы связаны с Древом. Мы его дети. Существует лишь одна Вселенная, и пуп ее — Древо. А миряне и друиды служат ему верой и правдой посреди языческого космоса. Когда-нибудь все переменится. Все люди уверуют в наше божество. Кайрил станет святыней Галактики, а мы проведем жизнь в трудах и молитвах и в конце концов станем листьями в Вечном Сиянии, каждый на своем месте.
— Это растение, — огромное, но все же растение — в ваших умах занимает больше места, чем все человечество. На Земле его давным-давно срубили бы на дрова. Впрочем, зачем рубить? Мы окружили бы его спиральной лестницей и водили бы экскурсии. А на верхушке продавали бы горячие сосиски и содовую. Нашего брата землянина никаким Древом не охмуришь.
Ильфейн его не слушала.
— Джо, ты станешь моим любовником. Мы с тобой будем жить на Кайриле, служить Древу и убивать его врагов... — Ильфейн умолкла, увидев, что он помрачнел.
