Так я был командирован в одну из частей, дислоцирующуюся в Московском военном округе. Она имела полное наименование: научно-испытательный полигон стрелкового и минометного вооружения (НИПСМВО)»
Нет слов. Потрясем ушами, стряхнем пуды лапши. ГАУ имеет своё начальство и никакой посторонний ташкентский генерал им не указ, слать самородков и определять работы над оружием. Правдоподобно предположить, что Калашникова послали в Москву сопровождающим на испытания пистолета-пулемёта Казакова, который по дороге плавно превратился в пистолет-пулемёт Калашникова.
Какую должность НИПСМВО получил старший сержант Калашников, он не сообщает. Советские патриоты наивно мечтают, что он там наконец-то приступил к учению. Ага, щас, плохо вы знаете советских гениев. Они не учатся, им от рождения такая сознательность дана, что они сами инженеришек учат. Калашников стал руководителем бригады конструкторов (в то время занимаемые должности он не уточняет).
«— Полагаю, тебе лучше работать в Ташкенте. В Среднеазиатском военном округе тебя уже знают, относятся благожелательно. Так что командируем туда, откуда призывался в армию. Не возражаешь?
Так я включился в очередной конкурс, чтобы довести до конца то, что мы с Женей Кравченко начали еще в депо станции Матай: параллельно с созданием пистолета-пулемета изготавливали и ручной пулемет. Его «полуфабрикат» я привез в Алма-Ату и, насколько это было возможно, вел доработку в учебно-производственных мастерских Московского авиационного института. Однако доработать образец не удалось, поскольку все силы отдавались на доводку пистолета-пулемета.
После прибытия из Москвы в Ташкент меня определили на одну из баз Среднеазиатского военного округа в Узбекистане. В помощь распоряжением командующего выделили несколько высококвалифицированных специалистов-рабочих, обеспечили помещением, инструментами, материалами. К моей работе было проявлено огромное внимание. Такое отношение тем более ценно, что происходило все это в военное время, в пору, когда на счету был каждый человек».
«Хотя я и был в то время старшим сержантом срочной службы, но числился уже профессиональным конструктором. И понятно, что не мог прожить на одном энтузиазме, «святым духом». Требовалось питание, нормальное снабжение продуктами, исходя, естественно, из мерок военного времени. Потому мне и установили временное денежное содержание»
Вторую разработку имени Калашникова также отвергли. Напомню, что он так ничему и не учился, фактически всё делали специалисты МАИ (или ещё кто-то).
«Мне тогда кое-кто уже «любезно» советовал заняться чем-либо другим, а не оружие конструировать».
«— А может, мне действительно не стоит заниматься конструированием оружия? Плечо и рука у меня почти вошли в норму. Надо возвращаться на фронт, в свою часть».
Светлая мысль! Но Партия не отпустила самородного гения.
«— На фронт ты можешь уйти хоть завтра. Только это гораздо проще, чем здесь, в тылу, разработать такой образец оружия, который помог бы ротам, полкам, дивизиям, да и в целом фронтам, еще успешнее бить врага, помог бы приблизить победу».
«— Принято решение направить тебя опять в Среднюю Азию. — Глухов достал из кармана гимнастерки сложенный вдвое листок бумаги. — Вот тебе командировочное предписание. Сначала заедешь в Алма-Ату, в республиканский военкомат и в Московский авиационный институт, а [60] потом — в Ташкент и на базу, где работал над доводкой ручного пулемета»
«согласно приказу командующего артиллерией Вооруженных Сил главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова прикомандирован к отделу изобретательства с 20 октября 1944 года для реализации своего изобретения»
Надоело читать пропагандистскую околесицу. Мы и так уже видим достаточно. А именно, что мемуары Калашникова насквозь лживы, не знаешь, чему и верить. Беспросветная брехня. Напоминают криво слепленную легенду шпиона. Не исключено даже, что настоящий Михаил Калашников в 1941 сгорел в танке под Брянском.
Мемуары Калашникова написаны профессиональным пропагандистом. Профессиональным, но бездарным, светлого образа конструктора оружейника не получился. Бедность и противоречивость фактического материал утоплены в океане советского пафоса. Калашников сообщает живые подробности о работе над боевым листком и личные впечатления от писания стишков, но о своей изобретательской деятельности говорит вялыми казенными словами. А ведь он вроде бы механик самоучка, фанатик этого дела, должен был ярко запомнить свои первые успехи на ниве изобретательства и рационализаторства. Какие у него были технические идеи, почему он решил, что сделает пистолет пулемет лучше прославленных советских конструкторов. Что именно хотел усовершенствовать. Технических деталей в мемуарах почти нет, и а изредка встречающиеся скудные технические подробности, поданы формально. Сравните с воспоминаниями настоящих советских конструкторов и почувствуйте разницу.
