Гуманный исторический роман Переса де Иты, с таким тактом ставивший запутанный в Испании XVI – XVII вв. национальный вопрос, был произведением с явными чертами гуманистической утопии. Люди Возрождения, надеявшиеся на Золотой век впереди, искали его прообраз в античности, в идиллической жизни пастухов, в добрых патриархальных правах деревни, в идеальном рыцарственном служении любви и чести, а иногда – в идеализированном изображении доколониальной жизни заморских народов, позже подпавших под власть Испании. Перес де Ита возвышается над национальной и усилившейся в век контрреформации религиозной рознью. Для него магометанин Муса – зерцало рыцарства; а не отвоеванная испанцами Гранада, до того как король Боабдил поддался бесовскому наущению Сегри, это – идеальное общество отважных рыцарей и их дам, чередование празднеств и состязаний не только в храбрости, но и в великодушии. Как и в некоторых других утопиях той эпохи, народность в повести не выступает непосредственно, а народ, пока не начинается восстание, составляет лишь некий, в общем благополучный, фон. Невероятность преддонкихотовской ситуации мира благородных рыцарей сочетается в повести с яркой обрисовкой характеров и местности. Читатель привяжется к храброму и размышляющему Мусе, запомнит Малика Алабеса, Альбаяльда, Гасула, прекрасную Дараху, Абенсеррахов, почувствует прелесть Гранады с ее высокой Альгамброй и окружающей город цветущей долиной. В повести все это на некоторое время прикрыто ренессансной идеализацией от наступления противоречий исторической реальности, как вся Гранадская долина защищена от ветров Сахары возвышающимися рядом громадами Сьерра-Невады – Мульасеном, Велетой, Алькасабой. Утопающая в садах Долина (по-испански в данном случае долина – Вега пишется с прописной буквы как имя собственное) с ее надежными источниками орошения со снежных гор воспринималась и пришельцами из Африки, и жителями сухой, суровой Кастилии как земной рай. Это впечатление, настолько очевидное, что оно способно охватить и нынешнего спешащего путешественника, живо передано в повести.
Рыцарский мир мавританской Гранады Переса де Иты утопичен, но в нем нет сверхъестественной фантастики испанских рыцарских романов, восходящих к «Амадису Галльскому». В нем преобладает ренессансная, а не средневековая фантастика, нет волшебников и заколдованных замков, к минимуму сведены перечисления немыслимых толп убитых врагов, придававшие привкус жестокого бахвальства собственно рыцарским романам. Перес де Ита был современником Сервантеса в полном смысле слова. Хотя даты его жизни точно не известны, полагают, что родился он в 1544 г. – на три года раньше Сервантеса, а скончался в 1619 г. – на три года позже. Он писал свою повесть в то десятилетие, когда Сервантес, уже потерявший руку в морском бою под Лепанто, познавший муки многолетнего алжирского плена и горечь непризнания заслуг на родине, имел большой жизненный и литературный опыт, собирался взяться за «Дон Кихота». Книга Переса де Иты была новинкой испанской прозы тех лет и стала предшественницей гениальной книги. Произведение Переса де Иты отошло от рыцарского романа в старом смысле: рыцарский идеал в нем гуманизирован и представлен в соизмеримом с реальностью, «возможном» воплощении, а, главное, показано и то, как безжалостный натиск действительной жизни – в данном случае уклад эмирата, допускавший королевский произвол и феодальные дрязги, – изгоняет идеал из Гранады, хотя не может изгнать его из всех человеческих душ.
Читатель, познакомившийся с книгой Переса де Иты до первой части «Дон Кихота», вышедшей десять лет спустя, был отчасти подготовлен к восприятию романа Сервантеса. «Повесть о раздорах Сегри и Абенсеррахов» воссоздала рыцарский мир и показала его хрупкость. К перенесенным в ее атмосферу читателям Сервантес обращался на понятном им языке, сохранял образ идеального, но жестче и меланхоличней прочерчивал разрыв между этим образом и жизнью.
В повести Переса де Иты есть еще одна черта, удивительным образом предваряющая «Дон Кихота». При кажущемся торжестве разума оба. произведения завершаются на минорной ноте.
