- Проходите, садитесь!
Старик отнес миску на кухню; идя обратно, налил из кувшина полную кружку воды, выпил.
- От этого проклятого жара внутри все огнем горит!
Три небольших окошка с трудом пропускали свет: стекла были немытые. В комнате царило полное запустение. На столе грудой лежали патроны, валялись пули, гильзы, охотничья сумка. Стояла грязная посуда - тарелка с недоеденной едой, недопитый стакан чая. Охая и держась за поясницу, старик подошел к разобранной постели и, не раздеваясь, залез под толстое стеганое одеяло. Над кроватью висели двустволка и каким-то чудом уцелевшее до наших дней кремневое ружье с самодельным прикладом. На земляном полу был постелен старый, выцветший от времени палас. Убранство комнаты завершала старинная медная посуда, выставленная по деревенскому обыкновению в стенной нише, давно не беленной.
Облокотившись на продолговатую подушку - мутаку, старик тяжело дышал.
- Дедушка, сколько дней ты болен? - спросил я.
- Да дня три-четыре, - не сразу ответил старик. Мне показалось, что и соображает-то он с трудом, мучительно напрягаясь и подыскивая нужные слова.
- А доктора вызывал? - спросила Сарыкейнек.
- Доктор не господь бог. Пришел, принес щепотку какой-то белой пыли на бумажке. На язык, говорит, высыпь, запей водой. Там где-то бумажка его валяется... - Старик кивнул на стол.
- И отчего не выпил?
- Восемьдесят пять лет прожил без лекарств, проживу и еще. Мой дед Гылындж Гасанали сколько прожил? Сто сорок лет. Здоров был как буйвол. Рассказывают, одним ударом меча разрубал всадника пополам. Так-то! А слова "врач" даже и не знал. .. Нет, что вы там ни говорите, а бог болезни создал, бог создал и избавление от них. Укусит змея собаку, собака бежит в поле, ищет нужную травку.
Откинувшись на подушки, старик тяжело, хрипло дышал. Видно, разговор с нами стоил ему последних сил.
- Я сейчас... За врачом, - засуетилась Сарыкейнек. -- Ты побудь с ним, Валех.
Но в это время старик закашлялся и открыл глаза.
- Ты куда, дочка? - остановил он Сарыкейнек на пороге.
- За доктором.
- Не надо!
- Тогда выпей лекарство. Я вот нашла. ..
- Не надо. - Старик снова мучительно закашлялся.- Завари лучше чай.
Ну и упрямый же дед, подумал я.
- Там, на полке, - добавил старик, - лаваш в полотенце, сыр-мотал. Поешьте. Вы с дороги.
- Спасибо, дедушка, мы не голодны, - ответила Сарыкейнек. - Может, тебе что-нибудь сварить?
- Горячее мне принесет Гонча.
-- Гонча? - переспросила Сарыкейнек. - Кто это?
- Не помнишь? Друг у меня был, Сары Хендемир, мир праху его. Гонча - это его жена... Неужели не помнишь?
Сарыкейнек отрицательно покачала головой. И стала выкладывать купленные в сельпо гостинцы.
- Молодые, а память у вас... Хотя ты совсем еще маленькая была... Что это? - кивнул он на свертки.
- Чай, сахар. Конфеты. . .
- Спасибо. Дай вам бог здоровья. И конфеты? - переспросил он и весело покрутил головой, - не то одобрительно, не то с усмешкой. - Вот уж чего я давненько не пробовал!
Пока Сарыкейнек собирала на стол, старик жестом подозвал меня к себе и спросил:
- У тебя есть кто из родных?
- Нет, дедушка. Мы с Сарыкейнек выросли в одном детском доме...
Старик тяжело вздохнул.
- Слава государству, которое может взять на себя обязанности отца-матери, воспитать ребенка... А родом ты откуда будешь, из каких мест?
Я сказал.
- Так это же совсем рядом, - почему-то обрадовался старик. - Выходит, вы с Сарыкейнек земляки!
- Мы бы любили друг друга, даже если бы родились в разных концах света.
- Как знать, как знать... - прищурился старик.- Общая земля не меньше сближает людей, чем родная кровь... Слово "земляк", сынок, - хорошее слово. Другое дело, что некоторые низкие люди это слово пачкают недобрыми делами, корыстью, расчетом..,
Старик теперь ожил и говорил легко, складно. Даже не верилось, что только что он был плох. Но стоило мне отойти на минуту - помочь Сарыкейнек налить воду в самовар, как по возвращении я обнаружил, что дедушка Гадирхан впал в забытье. Глаза его были закрыты, он прерывисто, хрипло дышал. Я осторожно поправил подушку под его головой и отошел на цыпочках. Пусть поспит. Встреча с нами, разговоры, наверное, утомили его.
