Это было дельное предложение. Ветеран предприятия Михаил Прокофьевич Курапов (на заводе работал его отец, всю жизнь он отдал «Компрессору») не мог допустить, чтобы в цехах ничего не оставалось, чтобы завод умер. Он знал: будет хоть один станок, будут запасные части — легче возродить «Компрессор».
Предложение инженера одобрили. Михаил Прокофьевич составил список запасных частей и инструмента, который разрешалось оставить.
Остались и люди. Так сохранилось ядро завода, которое потом стало центром возрождения «Компрессора».
Оставалось и конструкторское бюро. Генерал Федоренко попросил главного конструктора продолжать работу. Он обещал, в случае экстренной необходимости, вывезти КБ в своем бронепоезде, который стоял на Казанском вокзале.
Москве нужны были реактивные установки на бронепоездах. Завод имени Войтовича делал бронепоезда. На них ставили направляющие. Поезда шли на Окружную железную дорогу, огнем своим готовые преградить путь врагу.
В середине ноября, когда все уже было готово к последней эвакуации, вдруг все переменилось. Решено было дальнейшую эвакуацию прекратить и на базе оставшегося оборудования силами рабочих завода организовать ремонт боевых установок. Специалисты, не уехавшие из Москвы, стали возрождать завод. Директором его был назначен Иван Андреевич Дорожкин. На «Компрессор» стали поступать для ремонта фронтовые машины.
Не хватало людей, недоставало оборудования.
Искали станки на подъездных путях, где скопилось много техники, на платформах. Из военкоматов возвращали мобилизованных рабочих. Они приходили в пустые пролеты. Из трех старых станков делали один, собирали станки по другим заводам.
«Некоторых специалистов и рабочих, собиравшихся уехать на Урал, мы оставили в Москве, — пишет в своих воспоминаниях И. А. Дорожкин. — Но все же людей не хватало. Тогда Московский комитет партии и райком направили нам часть рабочих с других предприятий. Остались на месте и некоторые наши конструкторы, главный конструктор. Узнав о том, что на „Компрессоре“ организуется ремонт „катюш“, отказался от эвакуации начальник котельно-сварочного цеха Л. М. Фрейлих.
Таким образом, на заводе был сколочен крепкий коллектив. Все же нам было трудно. Не хватало квалифицированных рабочих и оборудования. Но был высокий патриотический подъем, было сознание ответственности перед фронтом. Работая сутками, наши люди сумели быстро и с честью справиться с порученным заданием. Мы знали, что каждая отремонтированная „катюша“ — это удар по смертельному врагу Родины, по немецко-фашистским захватчикам».
Пролеты заполняли станками и машинами, опаленными в схватках с врагом. Начался срочный ремонт.
Большое значение имела работа конструкторского бюро при заводе «Компрессор». Конструкторы Ю. Э. Эндеко, В. А. Тимофеев, А. Н. Васильев и другие по заданию командования гвардейских минометных частей по памяти и по отдельным разрозненным деталям (чертежи в эти тяжелые дни были эвакуированы в тыл страны и находились в дороге) восстановили чертежи «катюши». По ним сначала производили ремонт, а затем началось вновь изготовление боевых машин. Под руководством главного конструктора бюро создало новые образцы оружия, поступившего на вооружение армии.
Завод стал крепостью, за стены которой никто не выходил. В цехах работали, ели, отдыхали, если можно назвать отдыхом час — полтора, проведенные на койке. Там, где сейчас красный уголок, рабочие спали. Но это был комфорт — спали и у станков. Суток хватало, чтобы собрать установку. Но покрасить и просушить времени не оставалось.
В комплект, получаемый расчетом БМ-13, стали входить щетки и масляная краска. Покраску и просушку делали в дороге. Бойцы спорили с рабочими: мало краски. Без опыта им трудно было уложиться в заводскую норму.
Зимой выручал мел, разведенный водой. Им окрашивали установку, и она, белая как снег, уходила в снежные поля Подмосковья и здесь обрушивала на головы врага шквал огня.
В самые тяжелые дни боев под Москвой командование Западного фронта обратилось к рабочим завода с просьбой отправить досрочно дивизион. Бригады не вышли из цеха, пока не выполнили просьбу защитников столицы.
