— Какое мне до них дело… — пробурчала девочка.
— Да не ради них. Ради себя. В конце концов, тебя там чему учат? Творчеству. А с каких это пор кто-то умеет творить лучше эльфа? Ну, пушистая, хорошая, муррр… — Лави улыбнулась ободряюще и провела кончиками пальцев по щеке девочки — Аэниэ поймала ее руку и чмокнула в середину ладони.
— Мрррррр! — рассмеялась Лави. — Ну, будь лапушкой, и расскажи, что у тебя нового.
Аэниэ тут же выбросила из головы все огорчения и обиды и начала длинно рассказывать, что ей удалось высмотреть: на этот раз в качестве Ахто, приемыша Эллери Ахэ.
Они закончили с чаем и перебрались в комнату Лави, выгнали оттуда Гэля (он поднялся с дивана и меланхолично убрел в другую комнату, так и не оторвавшись от книги), устроились на диване сами: Лави, откинувшись на подушку и поджав под себя ноги, и Аэниэ — на самом краешке, от волнения размахивая руками и путаясь в словах.
— …и вот я увидел ее — такую красивую! Кожа белоснежная, а глаза черные, огромные, и когда смотрит — прямо насквозь пронзает! Меня аж холодом пробрало.
— Одета тоже в черное? — уточнила Лави, которая теперь сидела, чуть наклонившись вперед и прикрыв глаза. — Вся в черном, и ничего другого?
— Ну… Да… — Аэниэ запнулась. "Но я видела пояс блестящий… И брошь — с алым камнем, большим таким. Но если Лави говорит по-другому, значит…"
— Ну-ка, ну-ка… Что-то очень знакомое… — Лави сдвинула брови и еще подалась вперед, оказалась совсем близко, коснулась колена девочки, — еще говори, что видишь… Показывай мне картинку.
Повинуясь властным ноткам в голосе эльфки, Аэниэ тоже прикрыла глаза, сосредотачиваясь:
— Так… Она вся в черном… ("Но почему же так упорно эта брошь глючится? Рррры!") Высокая…
— Стоит или идет?
— Стоит… Ага, вот шагнула ко мне, еще раз. Улыбается… Ой…
— У нее очень красные губы, так?
— Да… Странно смотрятся — лицо же очень бледное…
— Она к тебе подходит, да?
— Да… Что-то говорит…
— Не слушай звуки, смысл лови!
— Что-то хорошее…
— Смотри внимательно — у нее в волосах есть украшения?
— А… ("Ох… А как правильно? Чтобы не ошибиться?") Кажется, поблескивает что-то…
— Да, у нее какие-то булавки, заколки, блестят очень сильно, серебряные, наверное. Много заколок, держат высокую прическу…
— Ага… — кивнула Аэниэ, безуспешно пытаясь исправить свою «картинку» так, чтобы она соответствовала словам Лави: в ее видении волосы странной дамы были распущены и спускались чуть ли не до пояса.
— Тааак, — тягуче проговорила Лави, и девочка удивленно раскрыла глаза — голос эльфки изменился, стал глубже и немного ниже, и интонации проскользнули совершенно ей не свойственные, — Ахто…
— Что? — девочка, сама того не замечая, крепко сжала похолодевшие ладони.
— Ахто… — мечтательно пропела Лави, потягиваясь и выгибая спину, — Ахтооо…
Девочка в испуге смотрела на эльфку — словно кто-то другой занял ее место и теперь осваивался в непривычном, чужом теле, пытался говорить ее голосом. Лави-Филавандрель — это было понятно и знакомо, в конце концов, это же любимый муж по-там, да и по-здесь, в общем-то, тоже… Но сейчас…
— Лав? — рискнула спросил девочка. — Ау?
Глаза Лави распахнулись, и с улыбкой, все так же растягивая слова, эльфка произнесла:
— Ты совсем забыл меня, любимый?
— А…
Лави нежно притронулась к щеке девочки — легчайшее прикосновение подушечками пальцев:
— Тебя трудно узнать здесь… Но я узнала… Ты — все тот же Ахто, что и тогда, в нашем мире… Я вижу это в твоих глазах. — улыбка стала шире, — Как я рада тебе, любимый!
Не зная, что сказать, Аэниэ осторожно взяла узкую холодную ладонь Лави. "Кажется, это кто-то из нашей Арты… Кто-то, кто любил меня тогда… Но кто? Я не узнаю… Я не могу вспомнить!"
— Помнишь, как мы были счастливы тогда? — продолжала Лави. — И как ты удивился, узнав, кто я на самом деле…
— Скажи мне имя, — тихонько попросила Аэниэ, — я… Не могу услышать.
Звонко рассмеявшись, Лави склонила голову к плечу:
— Ты не помнишь, Ахто? Любимый мой… Иди сюда… — и одним сильным движением привлекла девочку к себе, обняла крепко, прошептала. — Как же не помнишь? Я — Тхурингветиль, ты звал меня просто Тхури, и ты любил меня… А я…
